Доля Пути: Лето - Константин Пирожков

***

Ветер трепал мои волосы, а в окне автомобиля проносились домики и улочки очередного посёлка. Мы с Антоном мчались на пробежавшей не мало за свой век машинке местного автопрома, по направлению — на юго-запад от города. Сей миникар Антон одолжил у какого-то своего приятеля, что избавило нас от "удовольствия" трястись в рейсовой маршрутке, а затем тащиться несколько километров пешком.

— Значит, говоришь, что домовой его бесом определил? Точно не как иначе? — уже не в первый раз уточнял у меня Антон, лихо обходя «дятла», как он его назвал, который «уснул» на левой полосе.

— Точно, бес, — я задвинул обратно в пачку сигарету — курить, как обычно, с утра не тянуло, хотя привычка ещё работала.

— Думаю, это — кикимора, — сказал он, переключая скорость. — Крысы, плач ребёнка, наверняка, ещё какие пакости творятся по мелочи. Прокисшее молоко, болеющие питомцы...

— Он, вроде, о нём как... о нём говорил, а кикимора, типа, женского рода.

— Хе-хе, ну ты даёшь! Нет у бесов ни роду, ни племени, ни пола, а названия придумали люди в зимний Цикл, когда уже не было Знающих, способных объяснить то или иное явление. Бесы — это мелкие озлобленные духи, но они отличаются по месту обитания и... хм... роду занятий что ли, вот для этого и названия. У нас же, где частный сектор, раньше болото было. Сейчас нет, но память земли осталась. Болото — это бесо́вская "малина", хе-хе.

Мы встали на светофоре, рядом притормозил "богатый" внедорожник, сквозь закрытые окна которого басила музыка. Глухая тонировка запрещена и сквозь затемнённые стёкла была видна компания из двух молодых мужчин, сидящих спереди, и двух девушек — сзади. Улыбки, смех — явно отдыхать едут.

«И кондиционер у них, наверно, аж морозит», — подумал я. В нашей машинке, кондиционер не работал. Зато, не пешком.

— Классная тачка, — проследил мой взгляд Антон. — Наберём Силу, заработаем денег, я себе типа такой возьму.

Я натянуто улыбнулся в ответ. А про себя подумал: «Мне бы день пережить да ночь продержаться».

Кстати, у меня ведь даже водительских прав нет — так сложилось, что в юности не думал об этом, потом всё никак собраться не мог, а в последние годы этот пункт стоял в моём списке где-то между «узнать, как размножается планктон» и «выучить берберский язык». Даже иногда думал, что, если б и были деньги, я не стал бы приобретать авто — как представлю все хлопоты, связанные с ним...

— Бес — нечисть без пола и личности, — вернулся Антон к теме. — По сути, это — самая слабая нечисть, но вариаций там без конца. Ему, главное, не дать вырасти, а то проблемы возникнут. Могу глянуть — что там, когда вернёмся. Если хочешь.

— Слушай, Антох, мне неудобно уже у тебя помощь просить, — стушевался я.

— Не боись, у меня без процентов, хе-хе. Кажись, подъезжаем. Я тут только раз был, но должен место вспомнить.

Мы съехали с трассы и двигались по просёлочной дороге, между каких-то фермерских хозяйств, в сторону видневшихся в дали полей, за которыми угадывалась зелёная полоска зарослей камыша.

— А фермеры не помешают? — обеспокоился я.

— Да какие там фермеры? — Антон вцепился в руль, объезжая ямы и колдобины. — Компания у них то ли разорилась, то ли суды идут, короче, тут только сторожа сейчас. Тем более, мы ещё пешочком пару км пройдём.

— А как машину бросим?

— Хех, увидишь.

Перед насыпным мостом, через местную речку, мы свернули вправо и, прямо по кромке поля, проехали ещё метров пятьдесят, после чего остановились почти вплотную к берегу. Антон заглушил двигатель и скомандовал на выход. Пока я забирал с салона наши рюкзаки, он ножом срезал несколько стеблей камыша, затем начертил несколько символов на земле, вокруг автомобиля и стал ножом крошить над ними камыш.

Я, с интересом, наблюдал за процессом.

Достав из своего рюкзака пузырёк, он присел на берегу, перед собой собрал горку земли, зачерпнул ладонью воды из речки, накрошил остатки камыша и добавил несколько капель из пузырька. После того, как Ведун что-то пробормотал, символы вокруг машины полыхнули тусклым светом, а горка стала... камнем, который Антон завернул в носовой платок и положил в карман.

— Пошли, — бросил он, проходя мимо меня.

Я последовал за ним и уже хотел было поинтересоваться, мол, машину совсем возвращать не надо? А потом обернулся и остолбенел.

Тачки не было.

То есть совсем.

Вот — речка, вот — камыш, вон — дорога, по которой мы приехали, а между ней и нами должна быть машина, но...

Обалдеть!

Я знаю, что она вот здесь, в двадцати шагах от меня, но глаза говорят обратное. Лишь померещилось на секунду, что у речки в этом месте появилась излучина, которой не было.

— Теряем время, — послышался насмешливый окрик Антона за спиной.

И я поспешил его догнать. Чудеса, чудесами, но у меня сегодня, точнее завтра, намечается чудо почудесатее. Правда, по пути всё же спросил — что будет, если кто-то натолкнётся на машину физически и получил ответ: «Пока не вернёмся, люди это место будут очень хотеть обойти». А ещё, я узнал, что это называется «скрыт» и вариаций его — мильён.

Через пол часа мы дошли до места — небольшой полянки под раскидистым дубом, росшим в тридцати метрах от речки. Камыша здесь было поменьше и прямо напротив нашей поляны был открытый участок. Переговариваясь, мы устроились в тени дуба, перекусили, после чего Антон завалился спать, на привезённое им лёгкое покрывало, а я принялся за дело. Если успею, посплю вечером пару часов.

Я достал из рюкзака пакет, в котором хранился Круг. Те самые сделанные Антоном металлические пластинки, размером меньше ладони. Их шестнадцать или, как сказал Наставник «четыре по четыре». На каждой пластинке я нарисую узор. Своей кровью. Потом, перед закатом, чтоб свежая была. Пластинки, разложенные по кругу, объединю канавками и в них насыплю соль, которую тоже окроплю своей кровью.

Когда я спросил: «На кой столько крови? И не сдохну ли я ещё до начала Обряда от кровопотери?», меня даже палочкой не ударили, что уже