Скопа Московская - Борис Владимирович Сапожников

— Возвращайтесь к своим людям, — велел он обоим офицерам, — и ждите сигнала к атаке. Будет весьма скверно, если он прозвучит, а вы окажетесь здесь.

Ободренные его словами, Зборовский с Казановским поспешили обратно. А следом прибыл гонец, мотавшийся к пехоте и пушкам. И новость он принёс крайне неприятную. Пушки застряли, гайдуки пытаются вытащить их, но пока безрезультатно. Сколько ждать эти два жалких фальконета, неясно. Выходит, придётся идти в атаку без них. Неприятно, но что поделать. Alea iacta est.

— Горнисты, — обернулся гетман к свите, — трубите атаку.

И тут же запели горны. Юнцы, державшие их, только и мечтали о том, чтобы услышать эти слова последний час с лишним. Горны пели, отправляя в атаку передовые хоругви лучшей в мире кавалерии.

* * *

Лишь увидев мчащихся на нас крылатых гусар, я понял, какая это сила. Даже схватка с одним из них не давала представления об их атаке. Они ехали ровным строем, колено к колену, пустив коней медленным шагом, но постепенно подбадривая их, чтобы шли быстрее. Вот уже шаг сменился бодрой рысью, когда первые ряды миновали проходы в плетне. Длинные выкрашенные в красный копья подняты, доспехи сверкают, крылья за спинами трепещут, издавая тот самый вселяющих в сердца врагов ужас шелестящий звук.

Я невольно глянул на своих конников, и понял, насколько же мы уступаем полякам. Конечно, рейтары Колборна выглядели вполне представительно, как и присоединившиеся к нашему войску на марше финские кавалеристы Горна. Но всё равно они не шли ни в какое сравнение с этими последними рыцарями Европы. Что уж говорить нашей поместной коннице. Тут не у каждого даже кольчуга, да что там кольчуга, далеко не все тегиляем похвастаться могут. Иные, и их не так уж мало, к сожалению, воюют в опашнях и жупанах, кое-как подбитых войлоком на плечах, куда приходится большинство ударов в кавалерийской сшибке. Стальными шлемами тоже далеко не все похвастаться могут. Дворяне из задних рядов носят бумажные шапки[1], послужильцы же и вовсе через одного в обычных, которые и от скользящего удара особо не защитят.

Длинным гусарским копьям нам нечего было противопоставить. Рейтары предпочитали пистолеты, из поместных всадников рогатины есть только у тех, кто в первых рядах, у остальных лишь сабли. С такой конницей гусар не остановить, даже при подавляющем численном превосходстве, которого у нас в кавалерии не было. Потому я пошёл на большой риск, и очень надеюсь, что он окажется оправдан.

Я смотрел на приближающихся гусар, а сам прислушивался. Стук топоров и визг пил за нашими спинами стих. Посошная рать закончила сооружать засеку. Надеюсь, её сделали на советь, иначе засевшим за ней во рву стрельцам придётся туго.

Память Скопина буквально толкнула меня под руку. Сам не знаю как, я понял, что пора атаковать. Да, рейтары и поместная конница не чета гусарам, однако стоять и ждать сокрушительного удара нельзя. Сила кавалерии в движении, а значит пора атаковать навстречу.

Я вскинул руку с саблей, дав клинку сверкнуть на солнце. Рисовался, конечно, но куда ж без этого. И первым послал коня с места в карьер. Времени на разгон не оставалось. Гусары уже готовились пустить своих тяжёлых коней галопом. Рейтары Колборна давно уже повыхватывали пистолеты, чтобы ошеломить врага залпом перед сшибкой. Они не отставали от поместных всадников, и обошли бы их будь враг чуть дальше.

Наш строй промчался половину расстояния до плетня за считанные мгновения. Гусары успели пустить коней галопом, опустили копья для атаки. И врезались в наш строй. Часто захлопали выстрелы рейтарских пистолетов, но я уже не обращал на это внимания — не до того стало.

Я впервые оказался в конной свалке, и едва не впал в ступор, настольно безумным было всё вокруг меня. Вот уж воистину смешались в кучу кони, люди… Мимо прошло красное гусарское копьё, наконечник разорвал опашень на боку, проскрежетал по звеньям кольчуги. Тупая боль толкнула в бок, но я не обратил на неё внимания. Гусар оказался слишком близко ко мне. Он отбросил копьё, потянулся к сабле, но я не дал ему шанса. Рубанул отвесно по голове, тут никакой шлем не спасёт. Гусара пронесла мимо лошадь. Оборачиваться и добивать не стал — некогда. Другой уже пытается достать длинным концежом.[2] Я отбил его выпад, весьма умелый, однако само оружие его не слишком удобно в конной свалке, тут сподручней сабля. Что я и доказал гусару буквально в следующий миг. Достать получилось самым концом, зато по лицу, разрубив нижнюю челюсть. Зубы во все стороны так и посыпались.

А дальше я потерял счёт врагам. С кем-то дрался. От кого-то получал удары. Всё смешалось в каком-то жутком калейдоскопе. Перекошенные лица, конские морды, блеск стали. Боль. Кровь. Какие-то отдельные моменты вроде и помнились, но быстро выветрились из памяти. Я кого-то отчаянно рубил. Уклонялся от ударов, когда не выходило, спасал крепкий юшман, не от боли конечно. Сабля наливалась свинцом, но надо было раз за разом поднимать её, и бить кого-то. По шлему, по наплечникам, а чаще куда придётся, лишь бы достать, ударить раньше, чем он ударит тебя. Таков жестокий закон войны.

Когда нас начали теснить я не понял, но снова едва не опоздал, как с сигналом к атаке. Слабо представляю себе, сколько вообще продержалась поместная конница против гусар. Но теперь пора уходить. Улучив момент, когда на меня никто не нападал прямо сейчас, я левой рукой сунул в зубы свисток, и выдул из него залихватскую трель. Ну прямо Соловей Разбойник! Для верности свистнул ещё дважды, прежде чем дёрнуть поводья, уводя коня в сторону.

Потом оказалось, мы сумели сдержать натиск первого отряда атакующих, и уйти вовремя. Как раз, когда на нас должны были обрушиться свежие силы врага. Вот тут наша конница показала себя с лучшей стороны. Всадники рванули в разные стороны. Рейтары не сильно отстали от них. Рубиться с гусарами и дальше им было ничуть не легче, чем нам, несмотря на более прочные доспехи.

Наша конница сорвалась в дикий галоп. Всадники подгоняли уставших, спотыкающихся коней, спеша убраться с дороги шеренг гусарского подкрепления. А те неслись ровными рядами, колено к колену, все разом перешли в галоп, чтобы догнать нас. Опустились длинные копья, украшенные прапорами, грозя ударить в спину.

Но гусары не видели того, что открылось нам. Того что несло нам спасенье, а им — смерть!

Я