Глас Плеяды. Том VII - Олег Яцула

порой прямой как палка, а иногда изворотливый как уж на сковородке, но донельзя исполнительный и преданный камердинер дома Влахос. Григориос. По совместительству, если мне не изменяет память, негласный поверенный виконта Платона. Некогда тихий, но язвительный старикашка изменился. Сейчас он источал уверенность в себе, словно бы стал хозяином жизни. Он пытался скрыть эту свою новую черту, но я слишком хорошо его знал, чтобы поверить в этот спектакль. Судя по всему, прошлый глава рода мёртв. Ведь даже тресни небо на части, виконт Платон Влахос не пошёл бы на поклон к тому, кого сам сослал в холодную Российскую Империю.

— В благородных домах прислуге пристало представлять гостей перед хозяином дома, — на довольно сносном русском языке произнёс Григориос, уколов Екатерину, когда та молча отошла в сторону и встала у стены.

— Во-первых, эта девушка мой секретарь, а не слуга. А во-вторых, разве нас следует друг другу представлять? Или же ты уже забыл меня, чванливый старик? К кому тогда пришёл на поклон? — оставлять шпильку пожилого грека в сторону моего секретаря я не стал.

Лишь на один миг глаза Григориоса вспыхнули гневом, но затем тот пропал или вернее будет сказать скрылся, затаился, притих. Старик был совсем не в том положении, чтобы вступать со мной в конфликт в самом начале разговора. Давно минули те времена, когда он мог гнать меня взашей прочь, прикрываясь положением своего хозяина, главы дома. Всё поменялось и это не могло меня не радовать.

— Вежливость и манеры никто не отменял, — всё же не оставил без ответа мою реплику старик. — Ваша Светлость, кажется, именно так вас теперь величают.

— Именно так и величают, — хмыкнул я, про себя подмечая, что действительно стоило бы отправить Екатерину на курсы этикета. Отныне она мой секретарь, возможно в будущем поверенный. Ответственная должность с какой стороны не посмотри. Для простолюдинки, вошедшей в княжеский род, едва ли не вершина развития её статуса. Нужно соответствовать. Впрочем, это может подождать немного, ценю я её не за манеры. — Говори с чем пришёл, давний недруг.

Забавно, но мои слова возымели не совсем тот эффект, которого я хотел добиться. Я всего лишь обозначил своё отношение к незваному гостю, но никак не отдавал приказа его прикончить. Но офицеры, похоже, восприняли эти слова едва ли не как приказ обнажить клинки. Каждый из них напрягся и приготовился к схватке. Радует то единство, с которым они прошивали взглядами старого камердинера. Досадно, что до полного понимания нам пока ещё далеко. Один лишь Алексиос оставался всё таким же спокойным, едва ли не безмятежным. Он лучше всех прочих понимал моё отношение к старику.

— Вижу, вы всё такой же, — начисто проигнорировал взгляды гвардейцев Григориос. — Отчасти это радует. Возможно, будь мой господин таким же, от дома Влахос осталось бы куда больше, чем просто горстка людей.

— Заканчивай с этими расшаркиваниями и переходи к сути, — откинулся я в кресле, даже и не подумав предложить гостю присесть. — Для начала, можешь представить того с кем пришёл. Кто этот юноша?

Малец, которого Григориос привёл с собой выглядел несколько потерянным. Хотя в момент, как мне показалось, его глаза очень пристально разглядывали меня. Ровно до того момента, пока я не посмотрел на него. Тогда он опустил глаза в пол, отчего старик только улыбнулся. Занятно. Впрочем, я прекрасно понимал почему этот юноша здесь. В нём прослеживались характерные, скажем так, семейные черты. Несмотря на юный возраст, парень уже был достаточно высок, имел при этом правильные черты лица, яркие голубые глаза, черные как смоль аккуратно уложенные волосы. И что куда важнее, прямой аккуратный нос без горбинки. Влахос всегда следили за чистотой греческой крови в их жилах. Многие рода после развала Римской империи породнились с арабами, из-за чего носы последующих поколений зачастую имели небольшую горбинку. Влахос такого не допускали.

— Имя сего молодого человека, Дорофей. Виконт Дорофей Влахос, сын ныне покойного виконта Авксентия и нынешний глава рода Влахос, вернее, глава того что осталось от этого рода, — произнёс Григориос спокойным, даже будничным тоном.

— Не говори так, — вдруг прошептал юноша таким тихим голосом, что я едва расслышал сказанное им.

— Не говорить как, Ваша милость? — сухо поинтересовался старик.

— Не говори о нашем роде так, словно от него ничего не осталось. Мы не унижаться пришли! — произнёс не ребёнок, но глава рода, чем вызвал моё неподдельное уважение. Если первый шёпот был подобен дуновению самого лёгкого ветерка, то эти слова юноши были крепки сама скала. Даже офицеры, и те посмотрели на мальца с толикой нескрываемого уважения.

— Как видите, Ваша Светлость, дом Влахос богат на крепких характером отпрысков, — меж тем решил использовать слова своего господина Григориос. Попытку подлизаться не заметил бы только идиот. — Мы просим принять нас и укрыть в эти неспокойные времена. Королевство Греция до сих пор пылает пожарами гражданской войны. Как и некоторые другие страны. Впрочем, другие не пылают войной, а приняли новую, порочную власть так называемого ордена. Немногим из нас удалось бежать, но мы это сделали, и теперь стоим перед вами. Прося снисхождения… и милости.

Последнее слово старика едва не застряло у него в горле. Каким бы хорошим актёром он ни был, как бы не старался скрыть своё истинное отношение ко мне, но старые привычки трудно перебороть. Но я и не обманывался его поведением.

Минуту я молчал. Молчал и обдумывал услышанное. Мне отнюдь не нравилось, что Влахос пришли ко мне на порог. И всё же, это случилось. Отчасти и по моей вине. Ведь орден, будь он неладен, спокойно себе существовал в тени государств ровно до того момента, пока я не разворошил это треклятое осиное гнездо. И как я уже говорил ранее, я хотел им помочь. Но не собирался делать это бездумно.

— Чего конкретно ты просишь? Убежища или чего-то большего? — задал я вопрос, волнующий меня больше всего.

— Я прошу для нас убежища, может быть немного финансов, вашей поддер… — заговорил вновь Григориос, но его неожиданно перебили, вернее перебил. Черноволосый юноша взмахом руки остановил камердинера. Несмотря на то что старик явно ни во что не ставил мальца, тот был сыном своего отца, брата главы рода. И он перенял характерные манеры и поводки родителя. Слуга же, он на то и слуга, чтобы на подсознательном уровне слушаться господина.

—