Изъ Москвы с любовью (том 1) - Сергей Анатольевич Кусков

— Чтобы за трон потасовки не возникло? — усмехнулся я, на что Машка лишь тяжело вздохнула — а что тут скажешь, в реальном мире живём. Сидящие в кабинете и греющие уши сотрудницы (мы не скрывались, не секретные у нас разговоры) тактично дружно на этом вопросе поотворачивались.

— Может в каком-то смысле это и правильно, — согласился я. — Меньше смуты. Но и… А вдруг бы её там, в Китае, убили бы?

Машка снова лишь вздохнула. Я же не унимался:

— Получается, поэтому сама она, став царицей, плюнула и настрогала на радостях аж нас пятерых? Чтобы скамья запасных была ух? — поднял я кулак.

Пожатие плеч в ответ. И вроде как ход оправданный — Женька не пытается конкурировать с Олей. Занимается чем-то своим, пока не понял чем, в политику и управление не лезет. Да и не с её куриными мозгами попец на трон усаживать. А Машка от трона и политики вообще далека, как Сатурн от Солнца. Ну, а Ксюша совершенно точно пойдёт по другой линии, да и пятой в очереди садиться на престол — смешно. Теоретически реально, но смешно.

Но с другой стороны, моя оценка не совсем адекватна. Ибо они ж ещё пигалицы все! Машке —четырнадцать, какая политика в этом возрасте? Она даже с мальчиками ещё не целовалась (гусары молчать, я не мальчик). Женьке — восемнадцать, и в голове ветер, как в долине Мак-Медо (1). А умненькой целеустремлённенькой Оле всего-то двадцать. Какие мозги у девок в двадцать лет, даже у наследниц? А ещё, когда это при наличии определённых протестных сил в стране отсутствие мозгов или интереса к политике у второстепенных членов правящей фамилии было препятствием, чтобы их усадили на трон вместо родственников? Но об этом потом подумаю, на досуге, не сейчас.

(1) Сухие Долины Мак-Мердо в Антарктиде — самое сухое место на Земле, где восемь миллионов лет не было осадков. Из-за сильных сухих ветров, достигающих 150 км/ч, всё сдувается, и мумифицированные трупы тюленей, найденные там, могут иметь возраст как сотни, так и тысячи лет — даже бактерии не хотят жить и разлагать органикув этом месте.

— Так поэтому она злится? — понял я корень зла во вставшей передо мной проблеме. — Надеялась, что с маман что-то случится, и на троне окажется умная она? А та взяла и вернулась, выжила?

— Саш, ты у меня спрашиваешь? — развела царевна руками. — Я не знаю, могу только догадываться. Но в целом — мы, конечно, семья, они выступают заодно; тётя Лида не абы кто, а глава кадетского корпуса, главной кузницы офицерских кадров для страны. Но когда остаются наедине — собачатся так, что шерсть летит.

— Ты, смотрю, тоже к ней настроена… Скептически, — заметил я.

— Ну-у… — Маша замялась. — Я дочь своей матери. И даже если она не права, я всё равно буду за свою маму. Это же логично.

— Короче, маман нас всех против сестры двоюродной настроила, — понял попадос я. А это попадос — тётушка может отказать просто из принципа.

— Я этого не говорила… Но в общем, Саш, ты как бы… Тоже к ней относился с негативом. И даже пару раз ей на каких-то приёмах что-то высказал. Глупое, детское, но грубое. Обозначил позицию, так сказать. Ты вообще несдержанный.

— Ага, помню, истеричка. Мальчикам же многое прощается.

— Как-то так…

В общем, я звонил двоюродной тётке, у которой с моей мамой общая бабушка (моя прабабушка), и которая до рождения Ольги была наследницей престола. Что, по-видимому, не забыла, и, скорее всего, тоскует, что так и не превратилась из гадкого утёнка в лебедя, ибо явно же умнее маман, и считает (и обоснованно, я поддержу), что настоящая ответственная наследница не должна мотаться с винтовкой по Уйгурии, когда в стране забот по горло. Но тем не менее, царица у нас Ирина Четвёртая, а не Лидия Первая, и на этом можно ставить фактическую точку… Но только не эмоциональную — которую эти двое так и не поставили.

— Дом великой княгини Лидии Васильевны! Слушаю! — раздражённо повторил «викторианский» голос — я задумался и не ответил первый раз. Ладно, всё лирика — надо быть проще. Просто проще. И люди потянутся. Саша может и умел в интриги, ну, на своём детском уровне, а я, если попытаюсь, сяду в лужу. А значит, рубим правду-матку с плеча, и надеемся на успех. В конце концов, сам Наполеон так делал; это его слова в граните: «Главное ввязаться в бой, а там видно будет».

— Здравствуйте. Могу услышать Великую княгиню? — начал я операцию по вызволению Заек.

— А кто спрашивает? — изумление в голосе.

— Её племянник Александр. Сын Ирины Борисовны.

Недоумение на том конце, растерянность. Пробный проброс:

— Царевич Александр?

— Он самый. — Надо же, сообразила. Да нет, конечно, понимаю, что тянет время — прежний Александр им вряд ли бы позвонил. А вдруг шутники? Но сейчас приём с младшим оперуполномоченным не взлетит, надо быть Сашей, тем, кто я есть.

— Минуточку, ваше высочество, я уточню, сможет ли Лидия Васильевна взять трубку.

Ждал я минут пять. Послышались щелчки. Первый — переключение на другой аппарат, потом второй — первую трубку положили. Наконец, раздался приятный, но властный, при этом усталый голос, который можно назвать «я повелительница вселенной, трепещите, смерды»:

— Слушаю вас.

— Лидия Васильевна Годунова. Сестра Ирины Борисовны. Верно? — произнёс я.

Пауза, настороженное:

— Молодой человек, вы уверены, что знаете, куда и кому звоните?

— Ну, так верно? Вы и есть Великая княгиня Годунова?

— Верно, молодой человек. И если это шутка, то вы потратили моё время, и за это сурово заплатите. Кто вы?

— Александр, тёть Лид, — перешёл я к следующей фазе разговора. — И чтобы не было недопониманий — да, это правда. После того покушения и взрыва вакуумной фигуры, я потерял память. Три месяца меня мурыжат, пытаются её вернуть, но тщетно — не помню ни лиц, ни людей, кого знал, ни событий. Чистый лист, как заново родился. А потому предвосхищаю следующий вопрос: Маша мне сказала, что мы с тобой не сильно дружны, я даже как-то что-то едкое тебе говорил. Но не помню этого. И сейчас переспрашиваю, потому, что не