Уже не новобранец - Алекс Бредвик

пришёлся по тушке бронированного кентавра. Пока у него были опущены руки, я буквально вонзил ему в шею глефу, а та тут же фантомным следом ударила ещё раз, ухудшая ситуацию. Голову буквально снесло… как и у его соседа. Как и ещё у двух сатиров, которым не повезло оказаться в зоне действия навыка.

— Блеа-а-а-а-а! — явно что-то ругательное хотел выкрикнуть, точнее, проблеять один из сатиров, но я сделал всего два шага в его сторону, тут же вонзив кончик глефы ему промеж глаз.

Череп раскололся, фантомного следа не было… но этого хватило, чтобы убить его… ну и заодно остальных, кто был рядом. Тут же схватил первый факел, бросил его себе под ноги, а после этого затушил его телом сатира. Потом второй факел, такой же метод, как и с первым, третий факел… четвертый… пятый. В итоге все десять факелов были потушены. Правда, пришлось каждого сатира использовать по два раза, но это мелочи.

— Если бы мне кто-то сказал, что такое возможно, раньше, чем я это увидел своими глазами, то сказал бы рассказчику, что он брехун, — с удивлением проговаривал командир пятёрки, который знал дорогу в горы. — Но чёрт… один человек на огромной скорости наскочил на кентавров, при этом он бежал сам со скоростью боевого скакуна… а потом, совсем немного потеряв скорость, убил оставшихся врагов… семерых… за два удара. Магия, Аид меня побери, а Зевс помилуй!

— Она самая, — закинул я себе глефу на плечо, после чего сделал шаг в сторону, указывая рукой в сторону горной тропы, жирно намекая на то, что дальше должно произойти.

И снова мы шли дальше молча. Сколь велико бы ни было удивление моих подчинённых на данный момент, они смогли его сдержать. Вот что значит Легионеры! Спартанцы! Настоящие воины, которые знают, когда можно говорить, а когда нужно молча выполнять свою миссию.

По пути нам попалось ещё несколько горных патрулей. И слава богам, у нас было дальнобойное оружие, ибо у тех тварей были горны, которыми они могли предупредить своих союзников в лагере. С самой тропы, кстати, примерно на середине пути, стало отчётливо видно тот самый лагерь врага, который активно разрастался. Часть леса буквально пропала, превращаясь в строения, из-за чего отлично было видно, как работали монстры там… и рабы.

— Они используют людей в качестве живой рабочей силы, — как можно тише проговорил я, за шёпотом скрывая свою клокочущую ярость.

Даже мы не использовали монстров в качестве рабов. Ибо не видели в этом смысла, ибо они были слишком горды. А наши же… мои соплеменники… они просто решили сдаться, смириться со своей судьбой. И, по сути, предать сам род человеческий. Ибо нет ничего более паскудного, чем помощь врагу, который желает тебе смерти, для которого ты не более чем… никто. И я еле сдержался, чтобы не пустить стрелу в сторону лагеря, которая могла бы расщепиться и устроить маленький ливень из стрел. Еле-еле сдержался, сделал глубокий вдох, после чего медленно выдохнул, вместе с разгорячённым дыханием успокаивая себя.

— Продолжаем движение, — скомандовал я, мою команду передали по всей колонне, после чего мы так же молча продолжили идти.

Ещё несколько раз нам попадались отряды врага. Но чем выше мы поднимались, тем реже их встречали. Путь был довольно сложен для нас, временами буквально приходилось идти на четвереньках, чтобы не упасть и не улететь вниз. Даже я бы такого падения не пережил. Никто бы не пережил. И да, тут нет отвесных скал… но если начнёшь скатываться со склона, то только случайно попавшийся на пути валун или дерево смогут остановить устремившуюся вниз тушку.

Я ожидал на самой вершине горы увидеть всё что угодно, но не просто разорённые гнёзда гарпий. И, судя по следам, разорили их совсем недавно. А если учитывать, что тут полно паутины, то сразу становилось понятно, кто именно это сделал.

— Ненавижу пауков, — с отвращением проговорил я, после чего глянул на бойцов. — Рассредоточиться. Наблюдать. В бой без команды не вступать. Если противник вас заметит — моментальное отступление. И постоянно следите за небом и спиной. И смотрите под ноги.

Мы разбились на пять групп. Наша основная задача — найти те места, откуда выползали чёртовы пауки. Я искренне надеялся на то, что тут будет всего одна пещера, но реальность могла быть совершенно иной. И я к этому готовился. Как там говорил мой отец: «Надейся на лучшее, но готовься к худшему. И тогда не придётся превозмогать!» И опять крупица знаний и памяти всплыла в моей голове.

И конечно же, моего приказа не послушали… все знали, что их охраняет прах, из-за чего смело вступали в бой. По сути… этот момент я не учёл. Пауки тлели рядом с нашими бойцами, отступали, пытались спрятаться. А наши их систематически убивали. Вот только, если я правильно представлял картинку, все пауки стремились к одному месту, примерно на одной линии с лагерем врагов, на севере, относительно нашего текущего местоположения.

Я тут же забрался на ближайший самый большой камень, чтобы осмотреться более… качественно, более цельно, нежели урывками. И убедился в том, что оказался прав. Твари действительно пытались вернуться в своё логово, вот только меня не это смущало. А южный склон гор. Там, огромной оравой, восседая на этих чёртовых пауках, спускались к городу сатиры. И я просто не видел иного выхода, как протрубить в горн, объявляя тревогу.

Отвязав от пояса горн, я моментально поднёс его к губам, предварительно набрав полную грудь воздуха. А затем первый выдох. Трубный звук устремился во все стороны, буквально оглушая. Длинный. Протяжный. Строго выверенный по времени. Потом один короткий, потом ещё один короткий, после чего опять невероятно длинный, на всю мощь и полноту моих лёгких.

— Что такое? — тут же подскочил один из командиров и посмотрел в том направлении, в котором я ему указал. — Мать их за ногу… сколько их там? Тысячи? Десятки тысяч?

— Я не знаю, — покачал я головой. — Но мы городу сейчас ничем не поможем. Мы смогли их предупредить… и там началось движение. Пауки всё равно не попадут в город, а вот тысячи сатиров вполне себе могут. Но нам нужно завершить начатое. Иначе с гор враг будет спускаться ещё несколько раз, это точно.

— И почему мы не можем просто напасть на них с воздуха? — с отрешением проговорил мой собеседник, а потом я