Двуглавый. Книга вторая - Михаил Иванович Казьмин

полную откровенность как основу для возможного смягчения своей участи — и тёзка ни разу не увидел в словах Бакванского лжи. Что ж, подчистка хвостов по делу о заговоре и мятеже пойдёт теперь веселее, и многим из тех, кто прямым участием в этом не отметился, но руку к зарождению и развитию заговора приложил, уйти от ответа не удастся.

Покупателей своих, как выяснилось, Бакванский почти всех знал, так что и на них у него нашёлся бы компромат, если кто захотел бы его купить. А что, шантаж в отношении людей, имеющих определённый вес в государстве и обществе, вполне мог стать основанием уже для шантажа шантажистов с последующим выходом на очередной круг сбора и использования компрометирующих материалов, но дворцовая полиция пресекла эту цепную реакцию.

Однако, говорить, что всё у нас тут хорошо, было бы неуместным. Однозначно плохим оказалось самое важное для нас с тёзкой — Аркадий Кириллович не сумел рассказать ничего, что могло бы привести к раскрытию истинного лица «господина Яковлева». Обычно «Яковлев» приходил к Бакванскому сам, делая это с завидной регулярностью, единственный контакт, который оставил на случай возникновения у Аркадия Кирилловича экстренной надобности во встрече — текст объявления, которое тот должен был подать в «Московские ведомости». Контактом этим Бакванский воспользовался тоже всего однажды, когда сведения, не лучшим образом характеризующие некоего полковника Храмцова, имели весьма ограниченный срок, в течение которого могли быть пущены в дело. Разумеется, Бакванский ничего не знал ни о месте жительства «господина Яковлева», ни даже о том, как именно тот прибывал на встречи — в такси, на собственном авто или же трамваем. Каких-то особенностей речи и поведения, что могли бы выдать истинное положение клиента в обществе или говорить о том, что он является выходцем из определённой местности, Бакванский не вспомнил, но с известной долей осторожности высказал предположение, что русский язык для «господина Яковлева» не родной — уж очень, по словам Аркадия Кирилловича, правильно тот изъяснялся, среди природных русских даже люди с хорошим образованием настолько правильно не говорят. Что же касается броского одеяния «господина Яковлева» и его манер, то Бакванский совершенно справедливо оценивал их как маскировку и на веру не принимал, хотя и не мог разглядеть, что за той маскировкой скрыто. Впрочем, стоит отдать Аркадию Кирилловичу должное, он прямо признался, что всё это до сего момента держал при себе, и в делах с «господином Яковлевым» его интересовали только деньги.

— Ещё раз, Виктор Михайлович, скажу, что с предложением привлечь госпожу Кошельную к лечению Дмитрия Антоновича вы вышли исключительно своевременно, — подвёл Денневитц итоги дня. — В свете открывшихся обстоятельств, указывающих на связь дела Бакванского с делом о покушении на вас, скорейшее возвращение титулярного советника Воронкова к участию в расследовании представляется до крайности необходимым. Я надеюсь, вы и сами постараетесь помочь Дмитрию Антоновичу, и госпожу Кошельную убедите как следует постараться.

Ну вот что тут сказать? Та самая начальственная мудрость во всей своей тривиальной монументальности…

Глава 15

О языке, медицине и не только

Эмма сидела смирно и старательно делала вид, что соседство с тёзкой её ни капельки не волнует, что и понятно — какие-то проявления чувств в служебном автомобиле всё с тем же ефрейтором Фроловым за рулём были бы неуместными, так что мы с дворянином Елисеевым погрузились в размышления, благо, с нашей двуглавостью оба могли думать каждый о своём. Тёзка, как человек ответственный и не по годам серьёзный, сосредоточился на мыслях о предстоящем осмотре, а если получится, то и исцелении Воронкова, я же продолжал переваривать то, что узнал вчера на допросах. Собственно, размышлял я о том ночью, пока тёзка спал и пока не уснул я сам, а в машине что-то в очередной раз передумывал, а чему-то подводил итоги.

Самым, конечно, большим открытием стало здесь внезапное пересечение дела Бакванского и расследования покушения на тёзку, в особенности же то, что пересечение это олицетворялось персонажем, имевшим полное право считаться заказчиком несостоявшегося убийства дворянина Елисеева. У персонажа даже имя появилось, пусть и наверняка ненастоящее, но уже лучше, чем одно лишь описание внешности, тоже, скорее всего, искусственно созданной и используемой лишь для создания ложного впечатления. Спасибо, конечно, Бакванскому с его жизненным опытом — кое-какие интересные подробности в образе «господина Яковлева» он заметил и довольно близко, как я полагаю, к истине истолковал. Да, полностью мозаика пока так и не складывалась, но к раскрытию личности врага мы, хоть и всего на несколько шагов, но приблизились.

Больше всего меня заинтересовала подмеченная Бакванским слишком правильная речь своего клиента. Да, такое вполне можно считать показателем нерусскости, но вот какой именно нерусскости, сразу и не скажешь.

Иностранец? Хм, возможно, но… Мне в прошлой жизни доводилось общаться с иностранцами, свободно говорившими по-русски, вот только избавиться от акцента никому из них так и не удалось. Слышал, будто есть такие, кому удавалось, но никогда ни сам не встречал, ни по телевизору не видел.

Мог этот «Яковлев» оказаться и инородцем, как здесь называют нерусских подданных Российской Империи. Вопрос тут, каким именно инородцем. Того же Денневитца взять — ведь кроме имени и фамилии ничего немецкого в нём не заметно. А уж по-русски он говорит именно как нормальный русский образованный человек — правильно, но правильность эта живая, а не рафинированная до потери естественности. Так что будь «Яковлев» немцем, без разницы, остзейским, поволжским или новоросским, никаких выдающих это особенностей речи Бакванский бы у него не заметил. Впрочем, остзейские вроде бы говорят хоть с лёгким, но акцентом.

Какой-нибудь прибалт? Тоже вряд ли. Те из них, что живут на своих землях, от акцента так обычно никогда и не избавляются, их артистов, помнится, даже в советском кино сплошь и рядом дублировали, а которые выросли или давно живут в русской среде, говорят как обычные русские, без этой высушенной правильности.

Еврей? Ну да, не все они отличаются характерной семитской внешностью, каковую у «Яковлева» никто из описывавших его не заметил. Но тут то же, что и с прибалтами — или акцент, да ещё с добавлением своих словечек, или нормальная русская речь. Мог «господин Яковлев» оказаться и молдаванином, однако и здесь никуда не девались те же самые оговорки.

А вот принадлежность таинственного персонажа к народам Кавказа, Закавказья и Туркестана я даже не рассматривал — уж очень у них у всех характерная внешность, и не заметить этого не могли бы даже уголовники, не