Древесный маг Орловского княжества 7 - Игорь Павлов

— Пища Разлома, благодаря которой выжил я. И все те удальцы, которые сегодня вернулись, — отвечаю. — Теперь молитесь, братцы, молитесь, как умеете.

И оба зашептали. А я дыхание затаил. Глаз не отрывая, жду. На трясущихся ногах стою и сам молю всех богов, чтобы очнулась. А Люта всё спит. Холодная, пустая, безмолвная.

Ноги подламываются, в глазах темнеет. Стоять, Ярослав. Стоять. Не помогло, уже и сам хочу разрыдаться.

Но холодеют губы мои на пару мгновений. Снова я ощущаю поцелуй демоницы, будто только–только она коснулась меня. Нет, я не испытываю удовольствие или что–то приятное. Мне страшно вдвойне. Да даже оттого, что она и здесь меня достала.

А ещё… мне кажется, я буду должен ей теперь ещё больше.

Затаив дыхание, опускаюсь к губам и целую Люту. Мои губы становятся горячее, отшатнувшись, я почти падаю. Но Деян ловит меня, а точнее вместе со мной и обрушивается на пол, пожертвовав своим задом.

— Какой же ты тяжёлый, — слышу его комментарий.

Но не могу ему ответить. Я жду… я не дышу. И почему–то верю, ведь синий кристалл — это чья–то душа. Она же связь с другим миром. А дальше дело за Высшей Ситри, которая поможет, если возжелает. И пусть только попробует не сделать этого!!

Когда я слышу болезненный вдох, мутнеет в глазах. А вот и долбаные слёзы подкатили. Держался, как мог.

Убедившись, что Люта очнулась, я вырубился прямо на полу. Но успел услышать её первое слово.

— Ярослав…

Очнулся в избе на мягкой перине уже после обеда, чувствуя прилив сил. Хоть тело и поднывало, отдавая тупой болью в мышцах, я смог приподняться. И даже поесть каши, оставленной на табурете.

Вероятно, услышав мою возню, в избу вошёл тульский стражник, который меня охранял.

— Как самочувствие, Ярослав? — Спросил он сразу. — Я велю донести князю, что ты очнулся.

— Подожди, как Люта?

— Ей уже лучше, — засиял тот. — Набирается сил, трапезничает. Это твоя заслуга, братец.

— Ну и отлично, — выдохнул, ощущая магический прилив с полна.

За этот рейд ёмкость резерва увеличилась аж на тридцать три единицы. Неслыханный прогресс за все мои мучения! Общий теперь составляет — двести тридцать четыре единицы. И это уже не хухры–мухры. Можно ни в чём себе не отказывать.

Вскоре примчал Лучеслав, мы обнялись, потискали друг друга. От него я узнал, что старые рейдеры пока не в состоянии снова нырять. Все раненные, все уставшие. А новые не идут. Похоже, у меня больше времени, которое хочу потратить на Люту, потому что не могу иначе. Когда напялил свои доспехи Разлома стало полегче, процесс восстановления ускорился.

У бойцов, видевших меня вчера хорошенько поджаренным, глаза на лоб полезли, когда встретили спокойно разгуливающего. К малышке пустили без проблем. Она ещё полулежит, но уже кушает с ложечки. Деян заботливо кормит её.

— Ярослав! — Воскликнула Люта и чуть не вскочила, увидев меня.

— Да лежи ты, дурочка, — фыркнул на неё командир гвардии. — Все нервы извела, сил нету.

Отобрал ложку у друга и сам принялся кормить малышку.

— А у меня так не кушала, — укорил её Деян, отступая к выходу. — Оставляю вас, голубки, воркуйте.

У Люты проступил румянец. Вытер крошку у уголка губ.

— Ну ты и учудила, — решил поругать. — Я ж тёмный, меня убить, это ещё надо очень постараться.

— Богумил и другие сказали, что…

— Понятно, — обрубил ворчливо. — Ночью я этих смутьянов вытащил. Надо было оставить.

— Не говори так, — прошептала. — Это моя вина. Я переоценила свои силы.

— Я тоже периодически так делаю, — посмеиваюсь, поглаживая по шевелюре.

— Мне сказали, что ты излечил меня, — говорит, отстраняясь от очередной ложки. — Что ты сделал?

— А это важно?

Люта задумалась. Выдохнула, глазки заблестели.

Отставил тарелку с ложкой на табуретку. Смотрит исподлобья глазищами своими карими. Совсем ещё ребёнок. И не подумаешь, что она самая бешеная огневичка, какую свет только видывал. Не могу удержаться.

— Ну иди ко мне, лапонька, — прошептал и обнял её.

Обхватила слабенькими лапками в ответ. Прижалась, как нежный, беззащитный котёнок.

— Свет без тебя не мил, — слышу от неё.

Вздыхаю тяжело.

Самое искреннее и самое светлое существо, что у меня есть, которого я совершенно не достоин. Уж не думал, не гадал, что в сердце мне так западёт. Понял это, когда увидел её умирающей. А теперь отпускать не хочу. Но и обманывать тоже.

Молчу в ответ, прижимаю сильнее.

Слышу суету снаружи. Лошадей примчала уйма, судя по топоту и ржанию. А я Лютика отпускать не хочу из объятий. Смотрю в сторону входа. А в дверь Морозова заходит, сразу на меня и уставившись.

— Во славу Велеса, — выдыхает. — Не соврали, живой.

Следом Василиса врывается взмыленная. Впервые вижу такой дикий взгляд, впервые вижу её в штанах походных. Смотрит хмуро, как я другую девушку обнимаю. Люте всё равно, она даже не оборачивается.

— Кобель, — бросает Василиса, сдирает кольцо и Морозовой передаёт. — Отдайте ему. А мне тошно.

Разворачивается и уходит.

— Так ты ж его выкинула! — Кричу ей в след.

— Теперь уж точно выкинула! — Отгрызается и дальше уже на улице кому–то. — Чего спешила, всё у него хорошо. А что там за девка?

— Графиня Огарёва, наша Люта, — отвечает туляк из стражи.

— О! Слыхала, лучшая тульская чародейка Рубина. Отличная будет пара, — ворчит уже с седла, судя по всему. И уносится прочь.

Морозова смотрит с укором. Люта, наконец, отпускает меня. Отстраняюсь и я, чувствуя неловкость.

— А ты, значит, дочь Огарёвой? — Слышу от Гали в адрес подружки.

— Да, она самая. И всем сердцем вас ненавижу, — отвечает Люта угрожающе спокойно, не поворачиваясь к ней. — Но Ярославу обещала не трогать.

— Вот как? — Ухмыльнулась Галя и пошла на сближение.

— Мам, не развивай конфликт, пожалуйста, — вою. — Особенно сейчас.

— Нет уж, сынок, — покривилась Морозова, взяла табуретку и уселась напротив Люты в трёх шагах от её кровати.

Огарёва приняла сидячее положение и посмотрела на неё исподлобья.

— Ждёте дуэли, я готова, — шипит Люта. — Просто скажите это сами.

— Ты хоть и сильная магичка, — начала Морозова наставнически. — Но невообразимо глупая. Оттого быстро и кончишь. Однако ради