Почти идеальный мир - Лоран Гунель

Давид схватил стул и уселся на него верхом. Эва тоже присела.

– Ладно, – сказал Давид. – Подытожим. Мы имеем два убийства, совершенные одинаковым способом. У жертв есть точки соприкосновения. Оба работали в университете и…

– Оба спали с Розлин Костелло, – дополнил Миотезоро. – Точка соприкосновения здесь, а университет – дело десятое: они работали в разных областях. Соло – социолог, Костелло до своего избрания ректором был врачом. Вряд ли у них были общие дела или исследования. Их связывает только Розлин.

– Возможно, – сказала Эва, – но это вовсе не делает ее преступницей. Ты ведь сам говорил, что достать серотонин-высвобождающий агент почти невозможно…

– Конечно, но кому-то это удалось.

– И каков же мотив? Все это как-то мутно.

– Жизнь человеческая непознаваема, – произнес Миотезоро. – Как знать, может, у нее была веская причина их убить…

Эва покачала головой:

– Я этого не чувствую…

– Чувства тут ни при чем, моя цыпочка.

– Я тебе не цыпочка.

– Батюшки… зачем же обижаться, моя милочка!

– И уж тем более не твоя милочка!

– Ладно, умолкаю. Пойду займусь моими благоуханными. Они ни на что не обижаются – они у меня хладнокровные.

– Теперь мы увязли, – сказал Давид. – У нас есть подозрения, но я не вижу, как их подтвердить.

– У меня идея! – объявил Миотезоро. – Я как работник морга позвоню Розлин и спрошу, каковы ее требования относительно подготовки тела мужа.

– Это зачем еще?

– Во-первых, я так делаю каждый раз, такова процедура. Когда задаешь этот вопрос семье, сразу чувствуешь, привязаны они к умершему или нет. Перед сотрудником морга они не держат лицо, им на все плевать, ведут себя естественно, и сразу все понятно.

– И то верно, – сказал Давид. – Позвони, и мы что-нибудь поймем.

Миотезоро пробежал пальцами по клавиатуре своего ноутбука.

– Ее номер занесен в картотеку.

Он схватил стоящий на столе телефон и набрал номер.

– Черт, автоответчик! Она либо шляется по кабакам, либо в конторе, если работает.

– Она работает, – сказала Эва.

– Откуда ты знаешь?

– По фотографии, где она в голом виде. Мы нашли фотку на письменном столе у Соло, там был ее номер и приписка: «рабочий». Ты же сфотографировал, Давид.

Давид порылся в смартфоне и продиктовал номер Миотезоро. Тот позвонил и, сильно побледнев, сразу нажал отбой.

– Что случилось? – спросила Эва.

– Там робот-автоответчик, и он сказал, что за предприятие.

– И что?

– «Стравекс». Это фармацевтическая лаборатория, производящая серотонин-высвобождающий агент.

Все трое ошеломленно переглянулись. В конце концов молчание нарушил Давид:

– Ну что ж… Я думаю, теперь все ясно. Остается только передать все это в руки полиции.

Миотезоро кивнул.

– Подождите, – запротестовала Эва. – По-моему, этого делать не надо…

– У нас нет выбора, – ответил Миотезоро. – Против нее слишком много улик…

– Да, но я чувствую… что, если полиция сразу арестует Розлин, мы никогда не узнаем истинного мотива, а дело замнут…

– Не понимаю, с чего бы…

– Эва уже дурила мне голову своими предчувствиями. Может, она и не ошибалась…

– Еще не хватало! Сначала женская интуиция, потом мужская слепота…

Эва встала и в голубоватом полумраке прошлась по моргу.

– У Робера Соло и Шарля Костелло, кроме Розлин, имелась еще одна точка соприкосновения: оба были в курсе исследований Робера. А что, если это и послужило мотивом для убийств?

Давид и Миотезоро обменялись взглядами.

– Ну, я не знаю, – сказал Миотезоро. – Это дело полиции, а не наше. Единственное, в чем я уверен, – надо им сообщить.

Давид кивнул:

– Думаю, ты прав.

– А я, – возразила Эва, – чувствую, что сначала надо понять природу и выводы исследований Робера.

– Нет, подожди, – заметил Миотезоро, – вернись-ка на землю, моя… э-э-э… не моя цыпочка и не моя милочка. Но хочу тебе напомнить, что тело Костелло обнаружили вы. А это автоматически делает вас первыми подозреваемыми. Если же вы вдобавок станете скрывать что-то от полиции, быть беде, идиоты, я вам говорю!

– Он прав. Надо немедленно сообщить.

– Ладно, – сказала Эва. – Дай нам немного времени, чтобы изучить материалы Робера. Если мы ничего не найдем в течение, скажем, сорока восьми часов, ты звонишь в полицию.

Миотезоро потряс головой:

– Розлин Костелло хочет, чтобы кремация прошла завтра. И тогда будет поздно делать вскрытие.

– Ты ведь уже сделал вскрытие, – заметил Давид.

– Черт возьми, – сказал Миотезоро, – ты второй раз нарушаешь слово и закончишь день у меня в морозильной камере, мой цыпленочек… В любом случае я студент; и если я даже признаюсь, что провел вскрытие, оно не будет иметь никакой юридической силы. Полицию надо предупредить до кремации.

Эва посмотрела ему прямо в глаза:

– Ладно. Тогда двадцать четыре часа. Время пошло.

Миотезоро несколько секунд выдерживал ее взгляд, потом переглянулся с Давидом, и тот кивнул.

– Двадцать четыре часа. И ни минутой больше.

26

Двадцать четыре часа.

Двадцать четыре часа, чтобы прибрать к рукам исследования Робера Соло.

– И каковы ваши планы? – спросил Миотезоро.

Давид и Эва обреченно переглянулись.

– Я бы, может, вернулась к дяде, – предложила Эва. – Его квартиру кто-то перевернул вверх дном, но вдруг эти люди искали что-то другое.

Давид снова почувствовал угрызения совести. Кто же еще, кроме секретных служб, мог интересоваться работами ученого?

– Еще что-нибудь? – спросил Миотезоро.

– Попробую вернуться в кабинет Шарля Костелло, – без особой убежденности сказал Давид. – Может, у него была копия или хотя бы синопсис исследования. Секретари, наверное, уже разошлись – в прошлый раз их в это время не было.

Впрочем, он не строил иллюзий: в кабинете Костелло тоже явно кто-то рылся.

– Надо бы еще опросить коллег Робера, – обернувшись к Миотезоро, сказала Эва. – Может, он им доверял. Возьмешь на себя?

Тот помотал головой:

– Для меня слишком рискованно, друзья. Вы уж извините. Впутавшись в эту историю, я очень много потеряю. Мы с Робером работаем в одном университете…

– Ладно, займусь сама. Я его племянница и наследница – вряд ли им покажется странным, что я интересуюсь его работой.

Давид машинально кивнул. Скорее всего, толку от этих планов не будет.

– Тебе надо пообщаться с нотариусом, – подсказал он. – Может, Робер оставил в завещании инструкции насчет своих бумаг?

– Как можно даже представить себе, что он мог сделать что-то подобное? – возмутилась Эва, пожав плечами.

«Очень даже мог, потому что Тома Хан из Управления внешней разведки мне об этом говорил», – подумал Давид, снова устыдившись.

– Ладно, – бросила Эва. – Не будем терять времени. Мы потом еще вернемся сюда? Ты побудешь здесь, Миотезоро?

– Побуду, нет проблем.

Они разделились.

Давид направился в университет. Все ассистенты уже разошлись по домам, и он, как и в прошлый раз, прошел в кабинет Костелло. Если его обнаружат,