Солдат трех императоров - Виктор Сергеевич Мишин

Не без труда отвел удар и не отходя, шпажисту только это от меня и нужно, сделал красивый двойной удар слева. Сложный удар, на него уходит много сил. Шашка идет снизу-вверх, слева-направо, но не уходит в пустоту, а меняет направление, не дойдя конечной точки. На таком ударе шпажист может легко подловить, вот и этот рванул в тот момент, когда моя шашка поднялась. Он, видимо, думал, что будет обычный удар, но я, вкладывая все силы в то, чтобы развернуть клинок, парировал его выпад. Шаг, офицер поднимает шпагу, но я слишком близко, он делает прыжок назад, разрывая дистанцию, наверное, уже вкурил, что просто не будет. Еще шаг вперед, вновь сближаюсь и заставляю его ударить. Англичанин торопится, делает попытку заплести мою шашку или ударить в открытую кисть, гарды-то на шашке нет, но подняв резко вверх рукоять, я тем самым скидываю его «иголку», а дальше уже не смотрю за его действиями. Шашка валится с немыслимой скоростью сверху-вниз, попадая на левое плечо англичанина, ближе к шее. Брызжет кровь, раздается противный хруст, я в какой-то момент чувствую, что он таки успел меня кольнуть в тот момент, когда я уже решил заканчивать. Дрогнув, хоть и на секунду, я ослабляю нажим, и шашка не проходит через все тело, застревает где-то в грудине врага. Резким рывком выдираю ее, боль становится сильнее, слабну, блин, но вкладываю всю силу в последний удар. Хотя он, в принципе, уже лишний. Голова английского офицера слетает с плеч, я замечаю его перекошенное лицо и понимаю, что он уже и так был практически мертв, но чувствую удовлетворение. Едва труп передо мной падает, я тоже опускаюсь на колени. Вода, в которой мы оказались во время поединка, охлаждая меня, заодно отрезвляет. Обвожу глазами побоище, я сейчас чертовски уязвим и как-то не хочется сдохнуть вот так, после того, как мы вроде бы уже победили в этом бою.

Разрозненные схватки еще происходят, но большая часть солдат противника уже бежит, причем давно. Рядом оказывается Олег, тоже ранен, куда, не вижу, в крови сейчас все перемазаны снизу доверху, но идет неровно, видно, что ему тяжело.

– Живой? – обращаюсь к другу, опустившемуся в воду рядом со мной.

– Да, похоже… – парень явно задумался, – живее тебя…

– Василий, что, куда тебя? – налетел с вопросами Лентовский, подбежавший и начавший лапать меня, а я уже как-то начал «уходить». Что там делали вокруг меня, все осталось за «бортом».

Тряска. Казалось, каждая косточка в моем немалом теле звенит и трясется по отдельности. Мля-я! Да что же так трясет-то?

С трудом удается разлепить глаза. А, так это меня кто-то умудрился на лошадь положить, вижу отчетливо ее бок перед глазами. Нормально, как ковер перебросили через круп и везут. А лошадка-то моя, Красотка, ее шерсть узнаю даже ночью с завязанными глазами.

– Эй, кто тут рядом, есть живые? – На удивление, боль в теле оказалась несильной. Бесила тряска, но видимо, я висел кулем, мышцы были расслаблены, поэтому и трясло. Сейчас, как пришел в себя, напряжение возросло, и тряска стала менее болезненной.

– Василий, ты живой? – услышал я голос и, чуть подняв голову, скосив глаза, увидел одного из наших драгун, не из моей артели. Кажется, Тихоном его кличут.

– Тихон, ты?

– Ага, очнулся, значит? – Парень был из молодых, но для меня они все почему-то молодые, все из-за моей службы, напомню, я в армии с четырнадцати лет, хоть и не в действующей. Я стольких видел, со столькими знаком, что все новые лица кажутся молодыми, а ведь мне и самому-то всего двадцать… не, двадцать один уже.

– Ты куда меня тащишь? Может, поможешь слезть?

– Нельзя тебе, терпи, мне лекарь приказал тебя в крепость отвезти, вот и везу. Чуть не умер, а все туда же, отпусти его, – последние слова он произнес тише и как-то поучительно, что ли.

– Чего это я чуть не умер? Просто сил не было, наверное, вот и сомлел чуток… – решил ответить я, попутно пытаясь понять свое самочувствие. Вроде особых болей нет, или это из-за того, что я так лежу? Так вроде наоборот, спина в напряжении, должна бы болеть.

– Так из тебя наш коновал, Филипп Петрович, шпагу аглицкую достал, тебя ж насквозь проткнули…

«Ч-чего? – мысленно выругался я. – Какую шпагу?» А, ну да, перед тем как я офицеру башку срубил, вроде он меня кольнул немного, да и руку прострелил… Это что же, он, наполовину разрубленный, еще меня и проткнуть умудрился? Фига себе, зомби!

– И что сказал, жить-то буду?

– Сказал, что надо срочно в крепость, пусть там решают, что и как делать, ему некогда, раненых у нас почитай все. Ох и сеча была, даже его высокоблагородие господин полковник саблю достал, правда, ему-то как раз и не повезло, убили его…

– Ни хрена себе, а как наши, на реке которые, что-нибудь знаешь?

– Много убитых, ранены, как и у нас, все почитай, но турки откатились.

Хреново это, кто же новую атаку встречать будет, если все побитые? Ой чую, хреново дело.

До крепости доехали хреново, кажется, что-то внутри все же растревожили, и оно начало болеть. Тянущие боли слева, в животе, заставили к концу пути скрипеть зубами. Сука, гребаный лимонник, чего он мне там задел такое, почку, что ли?

В госпитале не было свободных мест, всюду лежали и кричали раненые. Ужас, как много. Меня по приезде даже не приняли, уложили два бугая на пол, в коридоре и сказали ждать. Госпиталь находился в большом здании, кирпичном, основательном, видел я его разок, когда в крепости был. Наверняка какой-нибудь местный бек тут жил, пока его не покорила русская армия, приведя к присяге. Ну, или просто грохнули, если сопротивлялся. Лежал я в длинном коридоре и видел кучу бегающих людей, санитары, что ли? Когда очередь дошла и меня наконец-то уложили на носилки и, протащив несколько метров, занесли в смотровую, я тихо выругался. Все в кровище, понятно, что раненых много, но ее, похоже, вообще не убирают. Перспектива заразиться чем-нибудь этаким, да в такое время, никак не прельщала, но выбора все одно нет, никто же не станет спрашивать, что мне хочется. Ой, б… Тут врач даже руки не моет… Приехали. Если от раны не сдохну, то от грязи точно долго не проживу. И как выживали-то в эти времена, а?

– Ну, братец, придется потерпеть, – произнес кто-то рядом, и я увидел