Целитель - Михаил Васильевич Шелест

— Так я же для себя его гладеньким сделаю. Чтобы без сучка и задоринки.

— Тьфу на тебя, Федюня! — снова сплюнул государь и невесело рассмеялся. — Можешь ты меня рассмешить даже тогда, когда совсем смеяться не хочется.

* * *

Мы уже четыре года занимались изготовлением луков, как простых, так и композитных. Двадцать мастеров ежедневно собирали и клеили луки. Для них мы и изготовляли струбцины, так как известно, что при склеивании очень важна степень прижатия поверхностей друг к другу. И не только для луков нужны были струбцины, но и для обувщиков, склеивающих элементы сапог и некоторой непромокаемой одежды.

Клей из осетровых пузырей очень крепкий но эластичный и годился для наших экспериментов со спецодеждой, но не только он. Варили клей и из испорченных беличьих шкурок, вымачивая их в воде с негашёной известью. И тут я не был изобретателем. Сии технологии использовались нынче повсеместно.

Четыре года требуется, чтобы сделать настоящий татарский лук, так как он склеивается из разных компонентов, а склейка требует определённое время на сушку. Это же вам не клей «Момент», а элементов, которые нужно склеить, в сино-татарском (китайско-татарском) луке много. И тетивы мы заготовили для этих луков изрядное количество. Тоже, скажу я вам, не простая работа изготовить тетиву из кожаной ленты, взятой со спины худого верблюда, скрученной на сырую и полированную песком.

Спинка лука армировалась жилами в три слоя и этот процесс занимал от полутора до двух лет из-за промежуточной сушки. Живот лука армировался тонкими пластинами из рога индийского буйвола, иногда пластины состояли из кусочков перекрывавших друг друга, как черепица. Это тоже требовало очень длительной сушки. Затем лук обматывался полосками бересты, как изолентой, и опять — сушка.

Монгольский лук имел сильную отдачу в руку, для уменьшения которой рукоять обкладывалась корой пробкового дуба. В общей сложности весь процесс изготовления сино-татарского лука занимал 3–4 года.

Лук предназначался для пешей стрельбы. Но и с коней можно было стрелять, привстав на стременах. Стрелы были тяжёлыми за счёт массивного наконечника, делались в основном из осины, оперялись перьями хищных птиц. Оперение имело в длину около тридцати сантиметров. Оно набиралось из отдельных «флажков» нередко разного цвета.

В нескольких предыдущих жизнях я сам клеил такие луки. Хобби у меня было такое. Да-а-а… Вот и пригодилось хобби. Э-хэ-хе-е-е…

Много, чем я занимался в прошлых жизнях. А что делать, если живёшь одной и той «тушкой» в одном и том же времени, среди одних и тех же людей. Я уже почти вес ь город Владивосток лично знал. Хм! Правда, они меня не знали, хе-хе. И приходилось с людьми заново знакомиться. А при первой встрече главным было не кинуться со словами: «Привет, дружище!» Ха-ха… Вот и отвлекал я свою переполненную информацией матрицу новыми увлечениями. Или старыми… Луки я во многих жизнях мастерил. С детства их делал. Дедушка Николай Филиппович, мамин папа, сделал мне первый лук и стрелы со свёрнутым в конус жестяным наконечником. От крышки жестяной консервной банки взятым. Эх! Сюда бы этих банок… Шутка. Наши стрелы с небольшими калёными наконечниками пробивали простой татарский тягиляй навылет из спины. Если метров с пятидесяти. Со ста — просто пробивали. Кольчугу прошивали насквозь.

* * *

Через неделю сборов мы «конно и оружно» выступили в сторону Коломны.

* * *

[1] Имеется ввиду нашествие Гирея в 1517 году.

Глава 15

Воевода Коломны Воротынский Иван Михайлович принял меня безрадостно, ибо в государевом указе писалось, что я единственный, кто может командовать своим войском. И что «отбирать из Фёдора Колычева войска ратников никому не след».

В другой же грамоте самому удельному князю Воротынскому было приказано «встать всем войском у сел Большие и Малые Колычевы, там, где брод, и татар хана Мехмед Гирея на свой берег не пускать собственного живота не жалея. А буде дрогнет твоё войско и пропустит татарву…». Ну и так далее… Любил государь Василий Иванович витиеватые выражения. Я бы написал проще и короче. Ни шагу назад! Отступившим — расстрел на месте!

Кроме Воротынского, у которого имелось всего тысяча пятьсот сабель с двумя воеводами и тремя головами, государь обещал прислать ещё войска своих братьев: Андрея и Юрия Ивановичей, князя Бельского. Всего, по моим подсчётам, на переправе должно было собраться до пятнадцати тысяч ратников. И я торопился прибрать себе фураж и занять более выгодную для стрельбы из наших дальнобойных луков место.

В районе брода река Ока разливалась метров на триста-четыреста и в самые засушливые годы как этот, обычно вскрывала множество песчаных «островков». Вот эти островки мы и стали «пристреливать», пуская стрелы в сколоченные дубовые, установленные на телеги, широкие щиты, которые мы потом намеревались использовать в качестве собственной защиты, перетянув их на свой берег и сделав из них что-то типа «гуляй-городка». Как не странно, но такое простейшее, эффективное средство обороны, в современной военной тактике не использовалось. По крайней мере мой отец весьма удивился, когда я спросил о нём и нарисовал телеги со щитами, соединённые цепью. Причём, сами телеги для защиты стояночного лагеря использовались давно, а вот щиты на них поставить не додумались.

— А я бы вообще выстроил тут крепостную стену и посадил гарнизон, — подумал я. — И прокопал бы нахрен этот брод. Перекрыл бы реку шлюзами и перекопал.

А потом, вздохнув, подумал:

— А оно тебе надо? Подсказать «начальству» чревато. Ты придумаешь, тебя же заставят делать. А не получится, тебя же и накажут. Вот сейчас бы жил тихо-мирно в своём сельце в Новгородчине, занимался бы хозяйством, рыбалкой, охотой и не думал бы ни про каких татар. Нет, выпятился со своими пророчествами! И кому они нужны, эти пророчества? Сам же и стоишь на берегу Оки и ждёшь стотысячную, между прочим, армию крымского хана. И что ты с нею будешь делать, если не придёт к тебе никто на помощь? А такое здесь развито повсеместно. Подставляют друг друга князья, бояре и воеводы, не давая возвыситься. Вот и меня, дурака обязательно подставят. На полдня позже придут «дружеские» полки и всё. Сомнут меня татары.

Под ложечкой защемило.

— Ух, ты! Сердце, что ли? — удивился я и всмотрелся в себя. — Хм! Зажим межрёберный! Ты смотри ка! Давненько-давненько…

Я занялся собой, а лучники стреляли и стреляли, стреляли и стреляли, стреляли и стреляли. Стрелы, как пчелиный рой вылетали с нашего берега и