Пульт мертвеца - Тимоти Зан

— А что же насчет Каландры? — спросил я. — Разве она не имеет права на жизнь, если невиновна?

— Мертвецы не имеют прав, — отпарировал он, — а зомби — это уже мертвецы.

Я непроизвольно сжал зубы, ощутив ужас, рвущийся наружу. Когда жизнь Каландры висела на волоске, я не мог позволить себе сидеть взаперти на этом «Вожаке», вдали от людей, которые могли бы мне помочь. Но существовал лишь один способ остановить его, и это только подлило бы масла в огонь его ненависти к Смотрителям.

Будь что будет.

— Мистер Айкман, — обратился я к нему, когда он уже открыл дверь, — если вы всё же отправите этот документ куда собираетесь, я расскажу мистеру Келси-Рамосу о том, что вы делали сегодня вечером.

Он застыл на пороге, заговорив не сразу.

— И что же это может быть? — не оборачиваясь, спросил он.

— Это вы, а не «Эйч-ти-ай» позвонили в особняк губернатора и проинформировали их о том, что мы придем с Каландрой.

Он всё ещё стоял спиной ко мне, но не было нужды вглядываться в его лицо. Задеревеневшие мышцы спины и затылка служили достаточным доказательством, что моя догадка оказалась верной.

— Вы сказали, что Каландра тоже прибудет, — продолжал я. — Как и то, что она — Смотрительница, приговоренная к смертной казни.

— Она и есть преступница, приговоренная к смертной казни, — злобно бросил он через плечо. — У нее нет законных прав покидать пределы своей камеры, не говоря уж о том, чтобы уходить с корабля.

— Сомневаюсь, чтобы мистер Келси-Рамос был того же мнения, — предупредил я. — Он расценит это как вмешательство в ход его миссии по сбору информации о положении здесь… и в этом случае может объявить ваше присутствие на борту «Вожака» нежелательным до конца нашего визита.

И снова его напряженные, как камень, мышцы указали мне на то, что я — у цели. Боковым зрением я видел, как напряженно следит за происходящим Куцко, не замечая реакции Айкмана.

— А ведь вы на это не пойдете, не можете пойти, — продолжил я атаку. — Ведь «Эйч-ти-ай» желает, чтобы кто-нибудь из их людей находился на борту и следил за всем, что делает мистер Келси-Рамос, и этот единственный человек — вы.

— Доктор Де Монт имеет возможность остаться здесь, — возразил он, разыгрывая равнодушное пренебрежение. — Вы не имеете права пользоваться «Пультом Мертвеца» без юридического представителя от Патри.

— На Камео хоть пруд пруди юридических представителей, — напомнил я. — И многие их них не имеют никакого отношения к «Эйч-ти-ай».

Айкман продолжал молчать. Куцко, шагнув к нему, протянул руку, и он без слов опустил валик в раскрытую ладонь шефа охраны.

— Это неважно, — проговорил он, так и не повернувшись ко мне. Через неделю она — мертва. И ни вы, и никто другой ничегошеньки не смогут предпринять, чтобы остановить это.

— Посмотрим, — ответил я, пытаясь вложить в это слово больше уверенности, чем у меня было.

Вероятно, он понял это, почувствовал, а может быть — просто лучше понимал действительное положение вещей, чем я, ввязавшийся в такую рискованную игру.

— Она умрёт, как миленькая. — Он словно стрелял словами, его уверенность в которых была столь же неподдельной, как и злорадство. — А вы, если не уберётесь с моего пути, можете с моей помощью оказаться в свидетелях, понимаете, официальных свидетелях при приведении приговора в исполнение. И помните об этом, когда вздумаете в следующий раз копаться в моих мыслях, чтобы нарушить их тайну.

С этими словами он ушел.

— Пусть идёт, дай Бог ему здоровья, — сухо прокомментировал его отбытие Куцко.

Но за этим сарказмом и сухостью скрывалось нечто большее… За всем этим показным скрывалась неуверенность. Доселе мне не приходилось видеть его таким.

— Официальные представители часто бывают такие, — пожал я плечами, решив не заострять внимания на его неуверенности, ибо, если он задет моим поведением, то сможет об этом сам рассказать, выбрав момент. — Следует лишь не забывать, что нам лучше смириться с его присутствием на следующие несколько дней. Он живет в постоянном разладе с собой, вечно сам с собой грызётся.

Куцко недовольно фыркнул.

— Пусть себе грызётся. Но мне кажется, что он и с другими в тех же отношениях, а это уже хуже.

— Не знаю. Ни у каждого есть свой Смотритель.

Неуверенность Куцко приобрела оттенок виноватости.

— Да-а, дела…

— Что вы собираетесь делать с этим? — спросил я, указав на валик в его руке.

— Отдам мистеру Келси-Рамосу, разумеется. А что? Хотите, чтобы это оставалось нашим маленьким секретом?

Я пожал плечами.

— Есть предположение, коль Айкман сдал свой валик, нам следует сохранить для себя его вопли о помощи, обращенные к губернаторше.

— Не станем давать такие обещания, которые не в силах выполнить, — проворчал он. — Вы знаете, что я обязан доложить об этом.

Но стоило мне лишь посмотреть на него, и через минуту он со вздохом произнес:

— Ладно, ладно, о'кей. Я постараюсь как-то замять все это. Хотя могу спорить, что «Эйч-ти-ай» еще больше разозлится на Айкмана, чем мистер Келси-Рамос, ведь по его милости Пакуин дали у губернаторши от ворот поворот, и Каландра оказалась здесь именно в тот момент, когда эти парни никак не рассчитывали ее увидеть.

В таком аспекте я эту проблему не рассматривал, но он, безусловно, был прав. Бог заманил нечестивцев в их собственные нечестивые сети… которые были делом их рук нечестивых…

— Отличная идея, — согласился я.

Он задумчиво перекатывал валик по ладони.

— Думаю, мне все же лучше отдать это мистеру Келси-Рамосу.

Я кивнул.

— Когда мы расстались, он был в каюте Шокка, они собирались пропустить через компьютер валики «Эйч-ти-ай» и посмотреть, что там есть интересного.

— О'кей. — Он колебался. — Джилид… У Айкмана есть какие-нибудь веские аргументы?

— Другими словами, имею ли я право читать чужие мысли?

Он сморщился.

— Может быть, мне следовало бы спросить так: как много из людских мыслей вы можете читать?

Я вздохнул.

— Восемь лет работаю на лорда Келси-Рамоса, — напомнил я ему. — И если бы располагал чем-то большим, чем эмоции и поверхностные впечатления, то не кажется ли тебе, что мне бы ничего не стоило увести у него всю «Группу Карильон» прямо из-под носа?

— И вас не остановило бы то обстоятельство, что вам пришлось бы нести ответ перед самим Богом? — язвительно спросил он.

— Аарон Валаам Дар Мопин утверждал, что это именно Бог повелел ему установить теократию на Бриджуэе, — спокойно привел я один из контраргументов. — И он не смог бы продержаться у руля власти намного больше, смей он читать мысли тех, кто впоследствии предал его.