Идем на Восток - Александр Афанасьев

— Ничего, что-нибудь придумаем… — оптимистично заявляет отец. Чеченец цокает языком, недовольно качает головой. Несмотря на то, что кое-кто считает чеченцев лихими сорвиголовами — рассудительность среди них в почете. Не раз и не два — загнанным в угол людям удавалось остаться в живых, если они знали, что и как сказать бандитам.

— Нефти в наших горах нет… — говорит старик — только табак растет. А ты и табак не куришь…

— Вредно.

Чеченец ничего не говорит на это. Какое-то время они едут молча

— Что ваш внук, Аманулла-хаджи? — спрашивает отец

Чеченец гордо молчит

— Чего он добьется этим? Разве он думает, что этим он что-то изменит?

— Нет. Не изменит — говорит старик — но самое главное то, что и нас ты не изменишь. Ни моего внука, ни меня, ни наш народ…

Отцу молчит. Потом говорит.

— Знаете, что для вас будет самое плохое, Аманулла-хаджи?

…

— Если мы откажемся менять Вас. Если мы просто уйдем.

— Вы пришли сюда с оружием. Вы взяли нашу землю силой оружия. Рано или поздно вы и потеряете ее силой оружия.

— Взяли вашу землю? Разве вы не ходите по ней, уважаемый хаджи.

— Это и есть самое страшное оскорбление. Лучше бы твой дед убил моего деда, чем так.

Отец снова молчит какое-то время.

— Сколько младенцев умерло в вашем селе в прошлом году, хаджи?

…

— Двое. А пять лет назад?

Хаджи ничего не говорит — гордость не позволяет. Но он знает, о чем этот русский дьявол, урус шайтан. Пока его женщины не было — умирало много младенцев. Теперь почти не умирают. Она доктор — а с доктором ничего нельзя сделать, это противоречит законам, по которым живут они и жили их предки. Навредить доктору — все равно, что навредить самому Аллаху Всевышнему…

— В вашем селе в прошлом году родилось больше сорока мальчиков — говорит отец — будущих мужчин, воинов. Если бы мы видели в вас наших врагов, разве бы мы помогали вашим мужчинам появляться на свет…

— В этом ты не помогаешь… — бурчит старик — сами справляемся.

— Вы меня поняли, уважаемый хаджи

Хаджи снова молчит. Сказать нечего — по чеченским понятиям русский прав. Когда в семье врагов много детей — чеченцы не радуются. Много детей у врага — это не радость, это будущая угроза…

— А с кем бы вы торговали на базаре? Разве мы отнимаем что-то у вас, не заплатив.

— Мы платим подати.

— Все платят. И русские тоже…

Старик качает головой

— Было время, когда мы ничего и никому не платили. Нашим было то, что мы взяли, и над нами не было никого кроме Аллаха. Тебе не понять меня, русский, как псу не понять волка. Пусть ты даже верный и сильный пёс и честно служишь своему хозяину. Но ты все же пес. А мы — волки. В нас течет частица волчьей крови от прародителя нашего народа Нахчоо^[46].

— Много ли добра было в те времена? Сколько крови пролилось? Когда не было нас — вы воевали друг с другом

— Это наше дело. Мужчина не может сносить обиду.

— А зачем ваш внук связался с англичанами? — вдруг спрашивает отец — быть может, он думает, что англичане дадут ему сытную миску с похлебкой? Или служба на англичан менее собачья?

Они уже едут по горам. Каменные утесы — мрачно нависают над дорогой. Замерев на заднем сидении, стараясь даже не дышать, Владимир вслушивается в серьезный разговор взрослых. Подслушивать взрослых нехорошо — но, в конце концов, отец сам затеял этот разговор при нем. Он слушает жадно, стараясь ничего не упустить. Как отец обращается к врагу, как он ведет беседу, как он убеждает врага в собственной правоте. Молодой русский дворянин и будущий военный даже не сомневается в том, что отец поступает правильно, именно так как надо поступать. Они должны быть сильнее местных — но не для того, чтобы победить в бою, а для того, чтобы вызвать уважение и победить без боя. На Кавказе — никогда не нападут на того, кто заведомо сильнее. И уж точно не нападут на того, кто заведомо ПРАВЕЕ. Правда здесь очень ценится — только своя. Во многом непонятна русским правда. Но ее надо понимать, как понимает отец, полковник русской армии и потомственный дворянин. Когда-нибудь — и он станет полковником русской армии. И вот так же, обстоятельно и уважительно будет вести разговор с новыми врагами империи, которые обязательно будут — не может их не быть. И он так же будет вести разговор, от имени всей Империи, осознавая свою полную ответственность и стараясь одержать победу, не проливая ни капли солдатской крови.

Он дворянин. И сын русского офицера. У него нет другого пути кроме этого. К сожалению — наверное, и у Зайнуллы нет другого пути…

Чеченец долго молчит. Рыча мотором, машина пробирается через теснину где можно видеть еще укрепления, точнее — остатки укреплений, построенные Шамилем. Русские не могли так долго покорить Кавказ, в том числе и потому, что укрепления эти и общий план обороны — готовили явно не восставшие горцы, тут чувствовалась рука военных профессионалов, офицеров кадровой армии, саперов.

— Я не хотел тебе говорить это, русский… — сказал он — но, наверное, все же скажу. Ибо лгать хуже, чем убивать. Бывает так, что маленький народ попадает в рабство к большому народу, но не терпит этого и хочет освободиться. Но самое главное при этом — не просто освободиться, но остаться самими собой. Ради того, чтобы стать свободными — иногда приходится идти на то, на что ты никогда бы не пошел по своей воле. На сговор с врагом. На клятвопреступление. На предательство. На собачью службу. Но каждый — должен принять этот грех ради будущего своего народа, даже зная, что его потомки назовут его негодяем и проклянут. Такова цена за то, чтобы вновь обрести свободу. Когда мы станем свободными, русский — мой правнук проклянет моего внука за то, что он пошел в услужение англизам, и стал псом, нацепив на себя ошейник. А мой праправнук, наверное, проклянет их обоих за то, что они сделали. Но все это — будет тогда, когда народ станет свободным. Кто то должен на себя взять грех и принять поношения своего народа, народа, освободившегося его же руками. Такова цена свободы, русский. Такова ее цена…