Ковен сломленных - Айви Эшер

Вален отводит взгляд, и я наблюдаю, как он и остальные мои Избранные по очереди смотрят друг другу в глаза.

– Там будут Сорик и Сиа. Не знаю, в каком состоянии Лахлан и Киган, но они будут бороться, если смогут, – добавляет Райкер, и все кивают, соглашаясь, хотя и кажутся погруженными в свои мысли.

– Дерьмо, хотелось бы найти другой способ, – ворчит Бастьен, и я, честно говоря, тоже этого хочу.

Как бы там ни было, этот план лучше, чем план обмена меня на паладинов, который крутился в моей голове тех пор, как Айдин рассказал нам о том, что произошло. Но мне все равно не нравится идти на это, когда так много неизвестного. С другой стороны, неизвестность, похоже, стала для меня образом жизни, так что, наверное, мне стоит просто привыкнуть к этому.

Делаю глубокий вдох и оглядываю комнату. Я чувствую внезапное желание запечатлеть это место в памяти, поскольку, вероятно, никогда больше его не увижу. Если мы выиграем, то отправимся домой, а если проиграем… Я прогоняю эту мысль, не желая допускать такую возможность.

– Что ж, похоже, у нас есть план, – объявляет Вален, и на этот раз никто не спорит с его заявлением.

Я встаю.

– Прямо сейчас? – спрашивает Нокс, дергая меня за руку и пытаясь усадить к себе на колени.

– Да. Сейчас самое подходящее время, – решительно говорю ему и направляюсь к двери.

Атмосфера в комнате становится торжественной и… неожиданно тяжелой. Меня охватывает чувство, что я не могу вот так уйти. Я оставила слишком много дел незавершенными, отбросила слишком много эмоций, которые мне сложно было интерпретировать, а тем более высказать, и я не могу уйти отсюда в сомнениях.

– Я люблю вас, – признаюсь я, поворачиваясь в дверях. – Все происходит слишком быстро, и я знаю, что чувства, которые я испытываю к каждому из вас, со временем станут сильнее, но я просто хочу, чтобы вы знали.

Поднимаю на них глаза, когда у меня заканчиваются слова, и вижу улыбки, шокированные взгляды и одно по-настоящему разозленное лицо.

– Ты только что сбросила на нас любовную бомбу под названием «На случай, если мы больше не увидимся»? – со злостью спрашивает Бастьен.

– Эм-м… – Я пытаюсь найти ответ на его вопрос.

Твою мать, я правда это сделала?

– Нет. Я просто поняла, что каждый из вас заслуживает услышать это сейчас, когда я разобралась в своих чувствах. Как я и говорила, все это ново для меня, – заикаясь, продолжаю я. – Но никакого давления. Вам не нужно чувствовать, что вы обязаны сказать мне то же самое только потому, что я так сказала… – Прикусываю язык, чтобы не ляпнуть что-нибудь еще. Черт, почему из-за меня все стало так неловко?

– Тогда забери свои слова назад, – требует Бастьен. Он зол, и я не совсем понимаю, как к этому относиться. – Скажешь это, когда увидимся в следующий раз. Когда я почувствую это в твоем поцелуе и в том, как твое тело прижимается к моему. Это не должно быть как запоздалая мысль, когда ты выходишь за дверь, беспокоясь, что что-то может пойти не так.

Я прищуриваюсь, глядя на него.

– Это не запоздалая мысль, Бас. Я почувствовала, что должна это сказать, и я это сказала. Я не возьму свои слова обратно, так что можешь просто засунуть их себе в задницу.

Нокс фыркает.

– Ты только что сказала ему заснуть в задницу слова «я люблю тебя»?

– Да, и если кто-то из вас хочет воспринять мое выражение чувств как объявление войны, вы тоже можете засунуть мои слова себе в задницу.

Я разворачиваюсь и, пошатываясь, выхожу из комнаты. Вообще-то я предполагала, что они могут удивиться моему признанию, но, черт возьми, не думала, что кто-то из них разозлится. Говорят, женщины сбивают с толку, но пошло оно на хрен, мужчины и тут выигрывают.

Выскакиваю за дверь, и меня снова встречает темнота. Как же я скучаю по солнцу… Я и не подозревала, насколько была привязана к этому маленькому огненному шару, пока почти перестала его видеть.

Чья-то рука хватает меня, и я разворачиваюсь. Жадные губы прижимаются к моим, и я оказываюсь в теплых объятиях. Меня целуют до потери сознания. Запускаю руки в густые волнистые локоны и притягиваю Валена еще ближе к себе.

– Я люблю тебя, Винна. Бастьен тоже, просто он напуган. – Я понимающе киваю и нежно целую его еще раз, прежде чем он отступает, освобождая место для Райкера.

– Я люблю тебя, Пищалочка, будь осторожна и возвращайся к нам.

Улыбаюсь ему, он обхватывает мои щеки ладонями и притягивает к себе. У него мягкие губы, и я чувствую на его языке вкус благоговения и признания.

Райкер отстраняется, его сменяет Нокс. Он подхватывает меня на руки, и я обвиваю ногами его талию.

– Прости, Киллерша. Прости, что был таким отстраненным последние пару недель. Просто знай, что я всегда рядом. Я люблю тебя. И всегда буду любить, и мы со всем разберемся вместе, хорошо?

– Хорошо, – отвечаю я.

Нокс нежно целует меня, прежде чем и освободить место для следующего Избранного. Это похоже на конвейер любви, где каждый по очереди добавляет мне по кусочку, пока я не буду готова к бою.

– Ты любишь меня, Ведьма?

– Люблю, Волк.

– Тогда поцелуй меня, пока я не разозлился и не разнес твой дом вдребезги, – угрожает Торрез, и я смеюсь.

– Ужасно, Волк, и я могу придумать вещи получше, которые ты можешь разгромить, – возражаю я.

Торрез рычит и целует меня с дикой страстью, затем прикусывает руны на моем плече. Я не сдерживаю тихий стон, и он отстраняется с непристойной улыбкой.

– Моя жадная девочка, – говорит он и снова впивается в мои губы.

Проблема с таким способом прощания заключается в том, что я не хочу прощаться. Я хочу затащить их обратно в комнату и сказать: «Да пошло оно все, настало время для группового секса».

Торрез отходит от меня, прекрасно понимая, что со мной происходит, и ему это чертовски нравится.

Ко мне подходит Сабин, в его глазах столько любви, а в улыбке столько счастья, что я не могу не улыбнуться в ответ.

– Ты лю-ю-юбишь меня. Ты хочешь образовать со мной связь, заняться любовью и завести детей, – напевает он мне, и я смеюсь, а потом давлюсь словом «дети».

– С детьми тяжело, – говорю я, и он улыбается мне, как будто я ничего не сказала. – Серьезно, Сабин, – предупреждаю я, но он просто целует меня так, что мне приходится напомнить себе, почему я немного взвинчена.

– Ты знаешь, что я чувствую к тебе, Винна. Ты – лучшее, что когда-либо случалось с нами. Так что давайте убьем этого гребаного Адриэля и начнем жить так, как мы все заслуживаем, вместе.

Радость отражается на моем лице, и мне приходится сжать бедра от его слов.

– Черт, твоя безжалостность невероятно возбуждает, – признаюсь я, и Сабин смеется. Я отдаю ему честь, когда он отходит. – Держи их в узде, Капитан Облом. Вам всем нужно тренироваться каждую секунду дня. – Сабин качает головой, услышав прозвище, но отдает мне честь в ответ.

Бастьен бросается на меня, как разъяренный бык, и у меня внутри все переворачивается от волнения, когда я вижу вызов в его глазах. Я странная. Он останавливается, его грудь прижимается к моей, кончик его носа касается моего, мы оба тяжело дышим.

– Не будет никаких прощальных поцелуев и признаний в любви, Боксерша. Получишь их, когда увидимся снова и когда я войду глубоко в тебя. Вот тогда ты сможешь выкрикивать мое имя и признаваться в любви, пока твоя вагина будет сжиматься вокруг моего члена. Я покажу тебе, что ты значишь для меня, и ты почувствуешь, как я люблю тебя. А до тех пор будь осторожна и поскорее возвращайся к нам.

Карие глаза Бастьена горят, и я почти уверена, что если он скажет «член» еще раз, я кончу.

Он отступает, и я сразу же ощущаю пустоту. Они стоят в ряд, плечом к плечу. Мои Избранные. Я понимаю, что не хочу идти. Не знаю, как справиться со своей нерешительностью, потому что обычно я кровожадна и готова к любой схватке. Обычно я наслаждаюсь предвкушением хорошей драки, но теперь, когда я смотрю на них, когда я все еще чувствую прикосновение их губ,