Меткий стрелок - Алексей Викторович Вязовский

— Я… я хотел снять с вас значок! Прямо сейчас! — Толман остановился передо мной, тяжело дыша. Его глаза сверлили меня взглядом. — Вышвырнуть вас из города ко всем чертям!

Он замолчал, переводя дух. Я видел, как в его глазах борется гнев и трезвый расчет.

— Но… — он с досадой махнул рукой. — Но кто тогда останется? Этот ваш лохматый помощник? Или старик Брайен? Город останется без закона! Опять начнутся грабежи, драки, самосуды! Проклятье!

Мэр плюхнулся на стул, потер лоб.

— Ладно, Уайт. Значок пока остается у вас. Но чтобы я больше не слышал ни слова об этой вашей… философии! Ни единого слова! Занимайтесь своим делом: ловите воров, разнимайте пьяниц, следите за порядком. И молите Бога, чтобы этот скандал поскорее затих. И чтобы губернатор не прислал сюда какого-нибудь ретивого инспектора из столицы. Иначе… иначе нам обоим несдобровать. Вы меня поняли⁈

— Понял, мэр, — кивнул я. — Больше никаких интервью.

— Вот и славно. — Толман немного успокоился, но голос его все еще звучал напряженно. — Что у вас сейчас самое важное из текущих дел?

— Ничего интересного. Семья Джинли открыли бордель на Северной улице. В первый же день туда пришли рабочие со стройки, устроили дебош, отказались платить девицам. Мы с помощником посадили двоих самых буйных за решетку, их дружки уже передали деньги Джинли-старшему, я выпустил парней. Ну еще в салуне была пьяная драка. Опять.

— Что же… следите за «Каньоном» — Толман вытащил лопатник — Вот ваша зарплата за сентябрь.

Ко мне перекочевало несколько купюр.

Мэр, не прощаясь, ушел, а я понял, что нажил себе могущественных врагов и привлек ненужное внимание. Мое положение в Джексон Хоуле стало еще более шатким. Нужно было действовать осторожнее. И быстрее решать свои собственные проблемы, пока не стало слишком поздно.

Остаток дня я провел в офисе, стараясь не попадаться на глаза горожанам. Слухи о статье в газете и гневе мэра уже наверняка расползлись по городу. Я чувствовал на себе косые взгляды, когда вышел пройтись по улице перед закатом. Кто-то смотрел с любопытством, кто-то — с неприязнью, кто-то — с плохо скрываемым злорадством. Похоже, моя репутация «героя», защитившего город, стремительно таяла.

Ночь опустилась на Джексон Хоул быстро, укрыв его темным покрывалом. Я сидел у себя в каморке за офисом, тусклый свет керосиновой лампы освещал кровать, заваленную бумагами, которые я так и не смог разобрать. Я на автомате тренировался вынимать Кольт и Ле Ма из кобуры. Просто, чтобы бы мозг по пятому разу не переваривал мое положение. Скандал с газетой, неопределенность с Эмми, тайна Маргарет Корбетт и банды Мэлдуна… И собственное прошлое-будущее, которое туманным пятном маячило где-то на краю сознания. Голова шла кругом.

Закончив с тренировкой, я посмотрел в окно. Город спал тревожным сном. Тишина нарушалась лишь редким лаем собак да скрипом флюгера на крыше ратуши. Луна пряталась за облаками. Темнота. Пора было укладываться спать. Я собрал бумаги и тут услышал — тихий, но отчетливый стук в оконное стекло.

Тук-тук…

Сердце снова заколотилось быстрее. Показалось?

Тук-тук-тук…

Достал Кольт, взвел курок. Аккуратно выглянул в окно. За стеклом маячило лицо Текумсеха.

Глава 14

Я кивнул, жестом показал обойти дом к задней двери. Убрал Кольт в кобуру, накинул рубаху, брюки, сунул ноги в сапоги. Дверь моей каморки выходила во двор конюшни.

Текумсех стоял в тени, за его спиной маячили еще три фигуры. Я присмотрелся. Подростки. Двое совсем юных, третий чуть постарше, но все рослые, плечистые, явно уже не дети.

— Итон Быстрая Рука, — голос вождя был хриплым, усталым. Он шагнул на свет, падавший из дверного проема. На нем была простая рубаха из оленьей кожи, штаны. Никаких регалий, кроме перьев в волосах и ожерелья из когтей, похожего на то, что он подарил мне. — Ты говорил, я могу верить тебе. И доказал это!

Я махнул рукой, пропуская его и троих парней внутрь. В каморке было тесно, пахло пылью и порохом. Я зажег вторую лампу, поставил ее на пол, чтобы свет не бил в глаза.

— Это мои сыновья, — Текумсех положил руки на плечи двум подросткам, стоявшим ближе к нему. — Старший Чайтон. По-вашему Сокол. И младший Мато. Медведь. А это, — он указал на третьего, стоявшего чуть поодаль, — Ноко. Олень. Сын моего убитого брата. Племянник.

Я внимательно рассмотрел юношей. Ко мне заехал целый «зоопарк». Парням и правда было лет по пятнадцать-шестнадцать, не больше. Высокие для своего возраста, стройные, но уже с крепкими мышцами воинов. Лица серьезные, настороженные. Глаза — темные, глубокие, смотрели пытливо, без страха, но с явным недоверием. Одеты они были так же просто, как и вождь — кожаные штаны, рубахи, мокасины. У каждого за спиной Ремингтон, на поясе — нож в ножнах. Следопыты, охотники. Будущие воины своего племени. Чайтон и Мато были похожи на отца — тот же орлиный профиль, решительный подбородок. Ноко был немного другим — черты лица мягче, взгляд задумчивее, но в нем чувствовалась та же внутренняя сила.

— Банноки уходят из резервации, Быстрая Рука, — продолжал Текумсех. — Далеко. В земли абсарока — кроу. Там нас примут. Армия ищет нас в горах, но мы уйдем тайными тропами. Нас мало осталось. Но… эти трое… они еще слишком молоды для такого пути. И они — последняя кровь вождей. Я прошу тебя… спаси их. Спрячь. Научи жить в мире белых. Может быть… когда-нибудь… они смогут вернуться. Или просто выживут.

Он говорил ровно, но я видел, как тяжело даются ему эти слова. Просить помощи у белого, да еще и шерифа… Отдавать своих сыновей и племянника, будущее племени, на попечение чужака… Это было равносильно признанию полного поражения. А еще я понял, что племя очень рискует. Уходить осенью, когда приближается зима. Наверное, без запасов… Поделятся ли ими кроу? Большой вопрос. Но теперь понятно, почему мне пытаются «отдать» сыновей. Вождь не хочет класть все яйца в однй корзину. А ну как остатки племени погибнут?

Я молчал, взвешивая все «за» и «против». Риск был огромен. Укрывать беглых индейцев, родственников вождя, — это государственная измена. По любым законам. Если Роули или кто-то из его людей узнает… Если мэр пронюхает… Меня не то что значка лишат — вздернут на той же площади, где я вешал Райта. С