Витязь. Змееныш - Константин Георгиевич Калбанов

ударил «Ледяной шар», огласивший улицу грохотом разрыва и брызнув в стороны каменными осколками. Часть этой шрапнели прошлась по моему «Панцирю», сожрав куда больше, чем в случае прямого попадания рунами.

Атаковали меня сразу несколько одарённых, которые в считанные секунды успели разрядить по мне все свои боевые руны быстрого доступа. Была среди них и парочка «Сетей», от которых я предпочёл уклониться ценой принятия на себя двух «Копий», осыпавшихся беспомощными всполохами. Лучше потерять изрядную часть заряда «Панциря», чем оказаться спелёнатым рунами. Кто знает, какой у них ранг, быть может, и не успел бы вырваться. Всё же шустрые в этом мире дворяне, и в особенности в пограничье.

Наконец откат прошёл, и я открыл портал, скользнув в его зев и вываливаясь рядом с ёрзающей и дико вращающей глазами пленницей.

— Ну, здравствуйте, Марфа Николаевна. Я вижу, вы меня узнали. А значит, и я не ошибся.

— Что вам угодно? — дрожащим голосом спросила она.

— Мне нужна правда о девушке по имени Настя. Правда, только правда и ничего, кроме правды, — улыбнувшись, произнёс я.

Прислонил её к дереву и присел рядом с ней на корточки, извлёк из рукава сюртука один из метательных ножей и поднёс острие к её правому глазу. Аккуратно приставил отточенную сталь к вздрогнувшему нижнему веку и легонько погладил его. Тарасова прекратила ёрзать и нервно сглотнула, замерев, как кролик перед удавом.

Глава 13

Всё тайное становится явным

— Поговорим, Марфа Николаевна? — продолжая удерживать острие ножа у её нижнего века, дружелюбным тоном спросил я.

— О ч-чём вы хотите говорить? — запнувшись, спросила моя пленница.

— Я уже задал вопрос.

— Он меня убьёт, — покачала головой она.

— Не о том беспокоитесь, Марфа Николаевна. Старый князь Каменецкий далеко, а я рядом, и для того, чтобы умереть от его руки, нужно сначала пережить встречу со мной. Вот только тут вам никто не поможет, а самой вам не вырваться. — Я вновь одарил её дружелюбной улыбкой.

Продолжая сохранять самый благожелательный вид, слегка надавил на нож, и острый кончик проколол кожу. Она вскрикнула и дёрнулась, отстраняясь. Её затылок упёрся в ствол дерева, а «Сеть» ещё больше уплотнилась, лишая малейшей возможности движения. Я же вновь прижал сталь к веку.

— Не переживайте, Марфа Николаевна, я не дам вам умереть быстро, как не позволю и потерять сознание. Руны бранного лечения как раз и предназначены для того, чтобы оказывать помощь при ранениях. Меня считают одним из лучших студентов по этой специализации, — не без гордости закончил я и вновь надавил на нож.

Опять укол, и на этот раз появилась набухшая капля крови. Я прикоснулся к ней указательным пальцем левой руки и, держа напротив её глаз, намеренно медленно растёр между ним и большим пальцем. После чего продемонстрировал окрасившиеся подушечки и озорно хмыкнул.

Отыгрывать психа было не так уж и трудно. Хотя бы потому, что я и не играл вовсе. Одно дело экспресс-допрос пленного мужика и совсем другое женщина, даже если бы она напала на меня в открытую. Пока для меня это неодолимый барьер. Во всяком случае, я в этом уверен, а как оно случится, когда коснётся в реальности, бог весть.

Так что я не собирался ей вредить, а зная это, мне и играть не нужно, оттого и выглядел вполне убедительно, когда излучал дружелюбие. Нет, за всепрощением не ко мне. Просто если не получится разговорить её с минимальным воздействием, тогда доставлю к князю Зарецкому, у которого уж точно имеется опытный палач.

— Что именно рассказывать-то? — понурившись, спросила она.

Ага. Всё же прониклась. Вот и хорошо. Только нужно дать ей понять, что врать мне бесполезно. А там всё одно передам Зарецким, и уж как с ней поступит князь, решать только ему. Имеет право, между прочим.

— Мне казалось, вы не глупая женщина, Марфа Николаевна. Ладно. Я повторюсь. Расскажите мне о девушке по имени Настя. Всё, что знаете. Обманывать не советую. Мне известно не так много, но достаточно, чтобы понять, когда вы начнёте врать.

— Есть у меня дар. Только не такой, как у господ. Я могу простецов завораживать и делать их подвластными моей воле. Лишь немногие могут этому противиться. С одарёнными ничего поделать не могу, но если они примут зелье, что лишает на время их дара, то и они подвластны мне. Опять же, не все, но многие.

Тэк-с. Это что же получается? Гипноз? Похоже на то. И если так, то многое становится на свои места. Да чего уж там, всё становится ясным, как белый день. И избирательная память подавальщика в том числе.

— Дальше рассказывай, — когда она запнулась, потребовал я.

— В тот день, что мы с вами на постоялом дворе встретились, меня к себе старый князь призвал через портал. Свёл с княжичем Михаилом и велел заворожить девицу, которую тот опоит зельем. Привёз меня княжич в какой-то дом, где молодые господа собрались повеселиться, и устроил в дальней комнате. Прождала я там часа три, не меньше, а после он пришёл вместе с девицей. Уколол её зельем, а как та всполошилась, скрутил, зажал рот и велел мне делать своё дело. Я и заворожила голубку. После он опоил девицу крепким настоем зелья, что надолго её дара лишает, и стал указывать мне, что далее делать. Для начала мы переодели Настю, как он её назвал, а после вышли через чёрный ход. Там нас уж экипаж ждал. Доехали до постоялого двора, и княжич велел мне сделать так, чтобы она первому встречному отдалась, пусть и подавальщику или конюху, всё едино.

— И отчего же ты ей на меня указала?

— Не я. Она сама тебя выбрала, когда я ей велела найти кого по душе. Коли так, то и давить сильно не нужно, и чары легче обволакивают разум. Княжич ведь велел мне, чтобы она помнила, будто с ним была. А тут уж лучше к её сердечку прислушаться.

— Получается, ты любого можешь зачаровать так, что он выполнит твою волю?

— Не любого, но многих. И точно не одарённого. Как только дар снова входит в силу, морок развеивается, а заворожённый вспоминает, как оно было на самом деле.

— Так отчего же она до сих пор верит в то, что с ней был Михаил?

— Ей не нужно исполнять чужую волю, она