Фантастика 2025-58 - Евгения Букреева

женщиной имели бы хоть какое-то оправдание. Но, — тут Ставицкий сделал паузу и посмотрел на побледневшего Мельникова. — При определённых обстоятельствах, я смогу закрыть глаза на ваш мезальянс. Вы понимаете меня, Олег Станиславович? Для других, разумеется, таких поблажек не будет. Браки, подобные вашему, в которых нет общих детей, будут расторгнуты. К сожалению, это необходимо. Но, повторюсь, в вашем случае, — Сергей сделал здесь акцент, внимательно наблюдая за Мельниковым. — В вашем случае, я готов пойти на компромисс и не настаивать на разводе. Если вы, конечно, будете вести себя соответственно своему высокому происхождению и станете работать со мной.

Ставицкий помолчал, изучающе сверля Мельникова глазами. Тот оставался бледен, но невозмутим. Это было хорошо — Олег Станиславович всё понял правильно, а значит, непременно сделает единственно возможные выводы в его положении.

— Да, в вашем случае я готов пойти на уступки, — продолжил Ставицкий. — Но сдать свой материал, извините, вы должны. Это ваша обязанность. Это преступно, если хотите, не иметь потомков в вашем случае. Но детали мы обговорим позже. Некрасов объяснит вам всё более профессионально. Я не врач и не биолог. И я очень хорошо понимаю вашу растерянность и даже негодование. Это не просто — принять такое. Некоторые воспримут то, что мы делаем, как злодейство. Да что там, почти все это так воспримут. И ясно, что для большинства мы будем использовать другие формулировки, реформы будут вводиться постепенно, так, чтобы не вызвать сразу протесты, хотя, конечно же, без них мы не обойдёмся. И нам с вами придётся ещё и доказать, что мы имеем право. Что мы достойны своих предков. Будет непросто. И поэтому я не жду от вас немедленного согласия. У вас есть немного времени подумать. До утра. Уверен, что ночи на размышления вам хватит. Вы — умный человек, Олег Станиславович. Вы — элита. И я бы хотел, чтобы мы с вами были вместе.

— А Савельев? — спросил Мельников, нахмурившись.

— Полноте, только не делайте вид, что вы переживаете за судьбу Павла Григорьевича. Я прекрасно знаю, как вы к нему относились. Забудьте про Савельева. Его больше нет. Или почти нет. Вопрос времени. Не стоит о нём думать, у нас с вами есть задачи поважнее. И я очень надеюсь, что вы примите верное решение. И не станете делать глупости.

Ставицкий выпрямился.

— Можете идти, Олег Станиславович. Завтра с утра я вас жду. Не сомневаюсь, что вы сделаете правильный выбор.

Мельников хотел что-то сказать, потом раздумал. Поднялся с кресла, аккуратно застегнул пиджак, поправил слегка сбившийся галстук — машинально, не задумываясь. Сергей отметил, что даже испытав такое потрясение, Мельников не изменил своим привычкам, и это вызывало уважение.

Когда за ним закрылась дверь, Ставицкий тоже встал. У него ещё оставался ряд нерешённых вопросов. Необходимо навестить Рябинина, проконтролировать, чтобы тот не наломал дров, но перед этим надо сделать ещё одно дело. Сергей слишком долго ждал, чтобы сейчас отказать себе в удовольствии исполнить свою мечту, вернуть ещё кое-что, принадлежащее ему по праву.

Он вышел в приёмную. Военные при его появлении вытянулись в струнку.

— За мной, — небрежно бросил Ставицкий и, не оглядываясь, направился к себе в кабинет. Туда, где под охраной десятерых солдат его ждала дочка Савельева, маленькая, худенькая рыжая девочка — его ценный и увесистый аргумент.

— Как она? — спросил Ставицкий у старшего из отряда, охраняющего девочку.

Старший, тот самый молчаливый командир, который сопровождал его сегодня весь день — и на заброшенный производственный этаж, и на пятьдесят четвёртый в больницу, — коротко ответил:

— Так же.

«Что ж, может, так оно и лучше. — подумал Сергей. — Спокойнее. Пусть сидит и молчит. К чему лишние слёзы, истерики, объяснения. В конце концов, она милая девочка».

Никакой личной неприязни к Нике он не испытывал. Просто, так уж получилось.

Ставицкий опять посмотрел на старшего. Этот военный, майор, судя по погонам, ему нравился. Длинное, смуглое лицо, нос хищный, с ярко-выраженной горбинкой, тонкие, нервные ноздри и глаза… Да, наверно, самыми примечательными в этом человеке были глаза — узкие и острые, как ножи, настолько тёмные, что казались почти чёрными, и в этих глазах, лишённых ненужных эмоций и опасных человеческих рефлексий, была только чернота, густая и вязкая, обступающая со всех сторон.

— Вас как зовут? — Ставицкий, не отрываясь, смотрел на лицо-маску. Для этого приходилось задирать голову — майор был высок и худощав, хотя впечатления худого и слабого человека не производил. Напротив, от его гибкого, стройного тела веяло силой — древней силой воина, одинокого степного волка.

— Майор Караев.

— А имя?

— Тимур.

— Тимур, вы поступаете в моё распоряжение. Я бы хотел, чтобы вы лично возглавили мою охрану. Согласны?

— Я готов! — ничего не изменилось на жёстком лице. Вот такая охрана ему сейчас и нужна. Сергей оценил, как майор чётко и без лишних вопросов и сантиментов исполнял все его указания.

— Прекрасно. Пойдёмте со мной. Вся группа. И девочка тоже, разумеется. Обыщите её, у неё должен быть пропуск с ключом от квартиры.

Квартира Савельева была выше. Завтра Сергей распорядится, чтобы перевезли кое-какие его вещи. Маму, пожалуй, он оставит в своём прежнем доме, а сам… Интересно, а Павел знал, что ему вместе с должностью в Совете выдали те самые апартаменты, которые когда-то занимал дед Сергея, Кирилл Андреев. Или так и не поинтересовался? Сергей решил, что вряд ли. Павла никогда не интересовала история его семьи. Возможно, это его и подвело. Что ж, теперь справедливость восстановлена. Он забрал у Павла всё — должность, власть, даже дочь. Теперь он заберёт и его квартиру. А потом, очень скоро, и его жизнь. И тогда справедливость окончательно восторжествует.

Перед ним снова замелькала череда его предков. Величественный прадед Алексей. Надменный дед Кирилл. Их лица с одобрением и гордостью смотрели на своего потомка. Следом возникло бледное, красивое лицо его отца, Анатолия. Он улыбался.

— Я смог, папа, — пробормотал Сергей. — Я смог. Теперь ты можешь гордится мной. Я — Андреев.

Он снова почувствовал себя маленьким щуплым мальчиком, ребёнком в нелепых очках, который восхищался своим отцом и отчаянно пытался заслужить его одобрение. И вот, наконец, заслужил. И Сергей улыбнулся своему отцу — счастливо, по-детски, слегка смущённо. Теперь он получил это право, о котором так часто говорил его отец, право быть Андреевым.

Глава 11. Мельников

Кровь стучала в висках, пульсировала, от бешенства сводило скулы. Что он себе возомнил, этот Ставицкий или, как там его, Андреев. Псих, форменный псих! Теория эта его. Аристократы, альфы, омеги. Элита,