Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

расползающееся по столу тесто, обтягивала бесформенное тело без половых признаков. Полупрозрачные волдыри покрывали каждый сантиметр кожи; на моих глаза пузыри лопались и извергали из себя мутную сукровицу, которая стекала по коже фигуры и мерзко поблёскивала в свете уличного фонаря. Фигура промычала. Она хотела что-то сказать мне, но на уродливом лице не было губ; на их месте я сумел разглядеть два рядя серых зубов, между которых болтался кусок мяса. Нос и веки — всё словно оплавилось. Отекло и застыло, как оплавленный воск на свечке.

Трясущаяся фигура сделал еще один шаг на встречу мне, запрокинула голову и взревела с новой силой. На том месте, где должны быть уши — комочек мяса, медленно сползающий к плечу. И если бы не свет фонаря, я бы никогда не увидел тусклый блеск, тянущийся вслед за тем, что было когда-то ухом. Приглядевшись, я сумел разглядеть природу блеска. Серьга. Серьга в виде головы единорога, чьи яркие цвета сильно потускнели.

Точно не могу сказать, но внутри меня что-то сжалось. Толи обида, толи злость выдавили из меня рык. Этим ОНО оказалась моя девочка. Та самая девчонка, из которой я сделал Человека. Но все мои труды пошли насмарку. Человек превратился в оно, как бы прискорбно и обидно это не прозвучало. И даже истошный крик, за которым я так усердно охотился, не мог внутри меня пробудить трепет и возбуждение.

Мне захотелось заглушить болезненный вопль, оборвать его в тот же миг, как только он раздаться снова. И я понимал, что каждое движение рождало боль, после которой следовал крик.

Маслянистая фигура лишь покачнулась для очередного шага, как я нырнул в круг света. Я прильнул к ней, левой рукой крепко обхватил, а правой зажал безгубый рот. Моя кожа увлажнилась от чужой сукровицы и стала липкой. Мы склеились, и теперь каждое моё движение вызывало боль у неё.

То, что когда-то было пухлой девушкой содрогнулось в моих объятиях. Её грудь надулась и всю невыносимую боль она попыталась извергнуть в мою ладонь, прикрывшей ей рот. На уцелевших глаза блеснули слёзы, но страха в них не было. На них застыла лишь обида. Я опустил голову в желании уткнуться носом в её шею, вобрать в себя запах её волос. Но от соблазнительного каре остались жидкие локоны, а запах… Совсем недавно её кожа источала запах дешёвых духов, с трудом перебивающих вонь пота, но я мог набрать полную грудь находясь рядом с ней. Теперь, мне было тошно сделать короткий вдох. От этой обожжённой фигуры разило обваренным мясом с коричневой пенкой из кипячёного жира. Все её татуировки, сделанные по глупости, уродливыми кляксами расползались волнами по телу.

Впервые я испытал боль от увиденных страданий.

Я не знал, как поступить лучше. Обхватить шею и придушить её? Зажать дырку, где раньше был нос? Ударить головой об асфальт?

Каждая секунда моих размышлений приносила боль. Боль, силу которой я ощущал всем телом. И когда я уже принял решение, рядом с нами кто-то появился. Огромная фигура. Я поднял голову и сквозь ослепляющую занавеску света разглядел мужчину.

Я знаю его. Огромной фигурой оказался Дядя Денис.

Дядя Денис — наш сосед из старой жизни. Но и по сей день он остаётся нашим соседом, занимающимся уборкой дворов и временно проживающий в соседском доме, которому осталось стоять еще полгода, после чего его снесут и построят многоэтажку для таких же соседей из старой жизни.

В той старой жизни Дядя Денис вёл обычную жизнь. Был обычным человеком. Был обычным мужем и обычным отцом для двух обычных сыновей. Работал на обычной работе и каждый день ездил на обычном метро. Каждое утро входил в душный вагон и, раздумывая об обычных домашних делах и заботах, ехал на работу.

На работе он работал. Особо не обращал внимания на коллег и не придавал значения их жизням. Ему было плевать, его интересовала только его личная жизнь. И даже когда у одного из коллег было день рождение, он холодно обнимал именинника, шепнув скромные поздравления на ушко.

Когда говорят слово «фригидна», имеется ввиду полностью «фригидна». Но для дяди Дениса слово «фригидна» относилось лишь к нему. Любимая жена перестала подпускать своего мужа к себе. Близости не было уже четыре месяца, и жизнь вдруг начала меняться. В худшую сторону. Внутри вскипала злость, обида и отчаяние. Дядя Денис не мог обуздать эти чувства, он не мог с ними совладать. Он даже не мог понять, что с ним происходит.

Поездки в метро превратились в муки. Раньше в душном вагоне его окружали безликие люди, но сейчас, куда не глянь — сидят симпатичные девчонки в коротких юбочка и облегающих кофточках.

Грёбаное лето, говорил он, утирая платком пот со лба. Ёбанная жара.

Он не мог оторвать глаз и пялилась на смущённых девиц вплоть до своей остановки. И даже на работе он не находил покоя. Его наполненный похотью взгляд стал постоянно цепляться за коллег. Теперь ему нравилось поздравлять женщин с праздником. Он крепко обнимал коллегу, прижимаясь к её телу. Его обоняние обострилось, он стал различать аромат парфюма. Уткнувшись носом в волосы, он наполнял лёгкие женским ароматом и представлял, как укладывает коллегу спиной на стол, задирает юбку…

Первое время он сражался с собой. Ловил себя на грязных мыслях и всеми силами вытряхивал их из головы.

Он терпел. Сопротивлялся и терпел.

Но когда узнал, что любимая жена была фригидной лишь для него, дядя Денис взорвался. Его жизнь словно проржавевший корабль медленно утопала в муках бытия. Всё стало пресным и скучным. А самое страшное — пришло полное разочарование жизнью. И понимание того, как мало он сотворил. И даже этого его лишили.

Последовал развод. Делёжка имущества. Съёмная квартира. И редкие встречи с детьми, после которых сердце в груди колотилось с такой силой и злобой, что затуманенные от боли глаза еще долго не могли сфокусироваться на реальной жизни.

Новая реальность сводила с ума, но человек уникальное существо. Он быстро привыкает к безумию. Нет, он не борется с ним, и не пытается отстранится или подчинить себе. Дядя Денис приютил безумие в своём сердце, как мокрую дворнягу, которую он согрел, отмыл и накормил. Безумие стало частью его души. И теперь безумие одинокими вечерами согревало его слабую человечность.

Меняется жизнь, меняются и взгляды.

Трясясь в душном вагоне, его взгляд зацепился за симпатичную худышку, скрывающую своё милое личико за огромными очками. Он медленно, наслаждаясь каждым сантиметром, прохаживался глазами по её