Сердце Дракона. Часть III - Кирилл Сергеевич Клеванский

Эвергрен был в чем-то прав, но… Мысли Хаджара путались. Он смотрел на Горшечника, на его птицу, и ощущал что-то… осеннее. Мокрое. Холодное. Как-будто несмотря на ясную погоду и крышу над головой, они сейчас стояли в лесу, встречавшем последние дни лета. Осенний ветер пронизывал кости Хаджара. Давно уже не ощущал такой магии. Возможно, последний раз, когда он испытывал нечто подобное — в пещере с Вечно Падающим Копьем, где встретил мираж, оставленный магом Пеплом.

— Вам может показаться, Эвергерен, что я всегда здесь — но это лишь мое тело. Разумом я не присутствовал на этом, безусловно, очень важном военном мероприятии. И, спешу вас расстроить, я помог вовсе не своим, как вы выразились, подручным, а вам…

Хаджар уловил едва заметный кивок Горшечника, после чего, без тени сомнений, выхватил Синий Клинок. Сверкнула белая молния и в следующее мгновение на пол со звоном упали отсеченные от гарды клинки двух воинов, что держали мечи у шей пленников.

Из неестественно бледных, они тут же обернулись едва ли ни ожившими мертвецами.

Шакх молча потер кровоточащий порез на шее и с изумлением посмотрел на капли крови на ладони. Ну да, могучий Пустынный Мираж, наверное, и забыть успел, какого это — когда тебя может ранить смертная сталь.

— Проклятые маги, — сморщился Эвергрен, от чего его половина лица, где отсутствовало ухо, приняло какой-то монструозный, отталкивающий вид.

Подумать только — как важна для внешнего вида человека такая простая деталь, как ухо…

Хаджар не стал утруждать себя замечанием на тему, что он не использовал ничего, кроме «простого» мастерства владения мечом.

— Прошу простить нас, Эвергрен, — несмотря на вежливый тон и учтивые слова, поза и внешний вид Горшечника ясно давали понять, что ему плевать. Неожиданно он повернулся к Шакху и… выполнил, в точности, приветствие народа Моря Песка. — Да прибудет с вами взгляд Вечерних Звезд.

Хаджар понятия не имел, догадался ли Шакх кто стоял перед ними, но судя по глубине поклона — скорее всего да.

— Останьтесь здесь, мой юный друг и проследите, пожалуйста, чтобы господа офицеры и не загубили нашу осаду на корню.

— И как этот немой…

— Разумеется, мастер, — Шакх не задумываясь перебил Клетца, после чего показательно положил ладони на эфесы сабель и встал около стола с картой.

Горшечник, чья птица в прямом смысле — исчезла в складках его плаща-тени, молча направился на выход. Хаджар не считал себя умным человеком, но ему хватило сообразительности, чтобы направиться следом.

Он все ожидал, что Горшечник что-то скажет, но… вот они прошли сквозь пролесок с выгребными ямами, миновали стройку с осадными бшнями, прошли вдоль многочисленных рядов с наспех воздвигнутыми загонами для лошадей. Хаджар успел заметить молодых, здоровенных ребят, обивающих еще красный метал вокруг обтесанных бревен. А другие, наоборот, ставили эти бревна друг на друга, сооружая некое подобие плохоньких баллист.

И все это время Горшечник сохранял молчание. Хаджар же не спешил сыпать вопросами. Длительное общение с Хельмером и другими Древними приучило его к тому, что, не задавая вопросов — получишь больше ответов.

Наконец, миновав очередной пролесок, они подошли к крутому обрыву. Хаджар почти узнал тот вид, что открывался с него на долину. Разве что русла рек изменились, пропали одни озера и появились другие, холмы переместились ближе к северу и… много еще чего другого. Время меняло ландшафт не хуже кисти художника, решившего переписать картину.

— Ты не хочешь ничего спросить у меня, чужестранец? — нарушил, наконец, молчание Горшечник.

Хаджар стоял рядом с ним и ясно чувствовал, что даже будь у него энергия, артефакты, алхимия и подмога в виде всей секты Сумеречных Тайн, то вряд ли бы они смогли что-то противопоставить Горшечнику. Как, наверное, и сам Хельмер.

Куда же тогда делся этот великий Древний со страниц истории? Хаджар слышал множество историй о его жизни, но ни одной — о смерти? Если не принимать во внимание маленькие обрывки историй, где говорилось, что Горшечник разбил свою душу.

— Вижу вопросов у тебя так много, что ты не можешь выбрать, — волшебник… ремесленник… да кто он там вообще — опустился на подпрыгнувший под него камень. Да-да, ближайший валун просто взял и подскочил, приземлившись так, чтобы Горшечнику было удобно сесть. И при этом Хаджар не ощутил магического прилива. — Тогда, позволь, спрошу я… насколько глубоко в прошлое ты, со своим товарищем, попал?

Хаджар едва воздухом не поперхнулся. Он ожидал всякого — но только не того, что впервые за все его странствия во времени, кто-то настолько быстро догадается о его настоящей сути.

— Я чувствую нашу с тобой связь, — решил объяснить Горшечник. В его голосе не было ни злобы, ни настороженности. Лишь беспокойстве и, может, немного замешательства. — Мы встречались с тобой прежде… или лишь встретимся… я постигал тайны судьбы и времени, незнакомец, но сильно в этом искусстве не преуспел. Так ответь же мне на вопрос.

Горшечник замолчал.

Хаджар же все еще не торопился с ответом.

— Не беспокойся, незнакомец, — вновь пробасил Древний. — Все что происходило в Безымянном Мире — то уже произошло. А все, что должно произойти — произойдет. Книга Тысячи написана. И если ты сейчас здесь, то уже был здесь, и будешь здесь снова. Это неизменно. И все, что ты мне скажешь, ты мне уже говорил и все, что ты сделал или подумал, уже привело к тому, какое будущее ты знаешь и из какого прибыл.

Голова Хаджара начала, как это обычно и бывает при таких беседах, раскалываться. Но, с удивлением для себя, он понял, что на этот раз хоть что-то, но… понял. Глупый каламбур.

— Вряд ли я смогу сказать вам точное число.

— Две эпохи? Три? — голос Горшечника немного дрогнул и Хаджар уже знал, какой вопрос он задаст следующим. — Скажи мне, незнакомец, слышал ли ты мою историю? Вижу — слышал… тогда ответь — я смог вернуть её? Смог отыскать путь на Седьмое Небо?

Хаджар посмотрел на Древнего. Он выглядел как молодой, шестнадцатилетний юноша, лишь недавно узнавший, что это такое — жизнь. Но это лишь обманчивый мираж внешности. На деле же перед Хаджаром, возможно, сидело самое древнее из человеческих существ, с кем он когда-либо вел беседу.

Рожденный еще во времена, когда боги ходили среди людей.