Я попала в Запендю! - Маргарита Преображенская

вышла за частокол, окружавший селение, в центре которого располагались княжеские хоромы, беспрепятственно миновав сонно клевавшую носами стражу. В другое время я бы хорошенько попеняла воеводе и гридям из дозора, что те халатно относятся к исполнению своих обязанностей, когда надо было бы относиться кольчужно и мечно, если можно так выразиться, но сейчас такая халатность была мне на руку: никто не заметил ухода Бабы Яги. Может быть, и враг наш тоже дремлет и проспал моё исчезновение? С мыслью об этом я ускорила шаг, чтобы поскорее миновать открытую местность. Но враг не дремал! Я почти добралась до опушки окрестного леса, когда сверху послышалось вялое, даже какое-то кряхтящее карканье:

– Ягуня! Обожди! Куды ж ты так свистолупила-то, сердешная! Даром, что одна конечность твоя костяная, я за тобой и на крыльях поспеть не могу, лань ты быстроногая, коза безрогая! Притормози! Задыхаюсь я!

Я остановилась и, задрав голову вверх, увидела Воронессу. Та, тяжело взмахивая крыльями, была уже совсем близко. Что с ней делать? Ведь её глазами мой загадочный враг может организовать слежку за мной, а там и до нападения недалеко. Я могла бы легко оторваться от нее и убежать – Воронесса была на последнем издыхании; но разве так поступают с друзьями? Ведь, если твой друг заболел или ошибается, от этого он не перестаёт быть другом! Тем временем ворона, обессилев, стала валиться прямо на меня, и я поймала её в цветастый платок, быстро завернув так, что только длинный клюв остался торчать наружу.

Воронесса громко протестовала и пыталась вырваться, но я крепко зажала её под мышкой и остановилась на опушке, с благоговейным страхом взирая на высокие мрачные ели, похожие на тёмный частокол, отделявший владения лешего от людских троп. А самое главное – я понятия не имела, куда мне идти. Может клубочек поможет? Я положила синий клубок на землю, но он даже и не подумал покатиться, указывая путь; наверное, не к лешему привести должен был. Пришлось убрать его обратно в вещмешок до лучших времён, которые, я верила, обязательно настанут.

Собравшись с духом, я всё-таки шагнула под сень еловых ветвей. Мне даже показалось, что они подозрительно тянутся ко мне, как огромные зелёные корявые ручищи. А, впрочем, ничего удивительного: я же, можно сказать, важная шишка, а шишкам в лесу самое место! Стоило подумать об этом, как мне в висок действительно осторожно ткнулась шершавая шишка, словно кто-то намеренно бросил её так, чтобы она не причинила мне вреда. Я повернулась, желая увидеть шишкометателя, но его и след простыл, зато мне бросилась в глаза заросшая лесными цветами живописная тропинка, уводящая вдаль.

Цветы пробивались сквозь опавшую хвою, словно маня меня за собой. Это приглашение? Как трогательно и символично! Леший уже начинал мне заочно нравиться (конечно, не как возможный ухажёр, а как личность!). А ещё мне вдруг безумно захотелось сплести венок. Я отправилась вперёд по тропинке, срывая кустики сиреневой буквицы и розового иван-чая вперемешку с листьями папоротника и соединяя их в одну безумную композицию, напоминающую нечто среднее между русифицированной версией икебаны и свитым птичьим гнездом. Обстановка оказалась на редкость романтичной. Было ощущение, что кто-то будто специально заботливо подсовывает мне цветок за цветком, один другого краше. Таким образом, я и не заметила, как зашла далеко в лес. К тому времени мою голову уже украшала восхитительная благоухающая конструкция, и даже Воронесса перестала биться и причитать, наверное, смирившись с судьбой.

Цветочная тропа закончилась, будто оборвавшееся на полуслове признание в любви, и я только сейчас вдруг ощутила, каким страшным может быть некогда приветливый лес. Здесь, в чаще, куда меня привела тропинка, ели казались такими тёмными, будто источали вокруг себя клубящийся мрак. На душе у меня тоже стало неспокойно. А вдруг леший задумал жестоко отомстить Яге, для этого и в чащу заманил? Я нервно осмотрелась вокруг, пытаясь понять, где может быть этот престарелый горе-жених. Ну что, мне его звать, что ли, и умолять о прощении? Как говорится, «Ни за сто!» Есть идея получше!

Я встала на оказавшийся поблизости пенёк, словно на табурет, и громко продекламировала юмористические стихи, которые очень подходили для этого случая. Когда-то я читала их на фестивале «Студенческая весна», и вот они пригодились снова:

«Чтой-то тяжек стал мой путь.

В жизнь теряю веру.

У меня, робяты, грудь

Не того размеру».

Лес замер, слушая меня! Мне показалось, что каждая коряга здесь разумна и, того и гляди, выступит с литературной критикой или пришибёт меня забористым ответным хореем. Но обрывать речь на полуслове я не привыкла, поэтому решила продолжать:

«Так сказал мне леший мой

На ночном свидании.

Что ж возьмёшь с него – лесной,

Нету воспитания!»

Где-то в глубине леса мне почудилось едва уловимое движение. Наверное, стихи возымели действие, тронув сердце жениха!

«У меня ж зато душа,

Чувства неземные!

Жаль, не видят ни шиша

Лешие иные!»

Я замолчала, и тут лес выдал неожиданный отклик, словно был монолитным созданием, живым существом. Всё вокруг бурно зашелестело ветвями, заскрипело стволами, застучало дятлами, зачирикало воробьиными голосками, засвистело, как озверевший Соловей Разбойник, забулькало, заквакало и даже завыло на разные лады, отчего мне стало немного не по себе, пока я не заметила, что вся эта какофония складывается в один могучий голос, говоривший:

– Как ты могла подумать такое, краса моя?! Разве ж я так говорил?!

– А как? – робко спросила я, решив, что лучше вступить в диалог с хозяином этих мест, чем молчать, уподобившись малообразованному пню с глазами.

В ответ лес вокруг внезапно озарился каким-то внутренним тёплым сиянием, мгновенно преображаясь. С моих глаз словно спала пелена тьмы, открыв взору невероятные сказочные цветы, с невиданной щедростью брошенные к моим ногам, пылающие узоры, расползавшиеся по земле и стволам, диковинных птиц и зверей, застывших в поклоне перед моим бабояговским достоинством. Наконец впереди, под аркой, образованной склонившимися стволами елей, золотых от окружавшего их свечения, показался мужской силуэт, принадлежавший, судя по всему, виновнику этого фееричного зрелища.

– Долго ждал я, Яга Ягишна, когда ты наконец придёшь ко мне, и вот пришло время, дождался! – произнёс леший уже своим обычным голосом, который, хотя и показался мне слегка скрипучим, был всё-таки весьма приятным.

А я мучительно вспоминала его имя, разглядывая приближавшееся ко мне существо. Беглый взгляд на него оставлял в мозгу образ высокого, стройного обнажённого мужчины, чей одухотворённый пригожий лик обрамляла длинная, по