Я попала в Запендю! - Маргарита Преображенская

пор, пока деревья, расступившиеся перед своим повелителем, не открыли пологий спуск к глади лесного озера. Вернее, сначала мне показалось, что мы подходим к пушистому белому облаку, спустившемуся с небес отдохнуть посреди леса, но когда Велемудр мановением руки вызвал ветер, мгновенно прогнавший эти сгустки тумана, я поняла, что мы стоим у живописного водоёма. Оно было похоже на зеркальце, обронённое великаншей, а вода в нём была такая чистая и прозрачная, что у меня закружилась голова, когда я попыталась заглянуть в глубину, где искрились блестящие камни.

– Лесная купель! – сказал леший, дождавшись, пока я вдоволь налюбуюсь увиденным. – Солнце в ней днём свои косы полощет, а ночью луна лик омывает.

Его слова уже не казались мне просто поэтичным бредом сумасшедшего: в этом мире всё нереальное и сказочное обретало смысл и становилось правдивым и буквальным. Может быть, это озеро действительно было исполнено энергией солнца и луны, силой мужского и женского начала, рождающей гармонию всего сущего?

– Воды в купели целебные, всю хворь из твоей вороны выгонят! – добавил Велемудр.

– Опомнись, леший! Ты попутал, чё ли?! – заорала Воронесса, которой удалось-таки немного ослабить хватку побегов, опутывавших её клюв. – Я ж тебе не гусь лапчатый, чтобы по озёрам плавать! Вороны мы, понял, оборотни потомственные?! Плавать отродясь не пробовали!

На её громкое карканье стали собираться зрители: с елей опасливо поглядывали любопытные белки, зайцы прижимали уши, косясь на нас, была даже пара лосей.

– Звери добрые, помогите! Глядите, что деется! Это ж ни в сказке сказать, ни пером описать! Честную ворону жизни лишают! Утопить меня хочет, дубина деревянная, во цвете лет! – продолжала ворона.

– А это не опасно? – робко спросила я. – Она не утонет?

На душе было как-то неспокойно. Меня мучило неясное предчувствие беды (повышенная тревожность на фоне стресса – вполне нормальное явление), но леший не стал меня слушать. Велемудр был непреклонен. Он молча взял у меня из рук бурно сопротивлявшуюся жертву и окунул её в воду. Что тут началось! По озеру пошли круги, помогая разрастаться чёрному пятну, образовавшемуся в том месте, где из воды шли пузыри и торчал клюв Воронессы. А сама она после этого стала творить такие чудеса, что у меня пропал дар речи!

Ни один чемпионат мира по синхронному плаванию не видел подобных кульбитов, извивов и сальто-мортале! Вытворяя их, Воронесса будто старалась выбраться из озера, но его сияющие воды не отпускали её. Через некоторое время озеро победило, и Воронесса камнем пошла на дно, а я хотела броситься на выручку, забыв о том, что сама плохо плаваю, но Велемудр удержал меня, вовремя схватив за плечо. Я собиралась возмутиться его жестокостью, но в этот момент из озера ввысь взмыла абсолютно белая птица, сверкая оперением, ставшим ещё роскошнее, чем прежде. Я радостно захлопала в ладоши и в порыве обняла лешего, который слегка опешил от такого поведения. В его взгляде на миг отразилась боль разлуки с любимой, но потом она сменилась выражением светлой печали и мудрой задумчивости.

– Вы просто волшебник! – воскликнула я, а Воронесса поддержала меня.

Её речь звучала сейчас, как светлая песнь, а не как заурядное воронье карканье.

– Если бы так любого исцелить было можно, – сказал Велемудр, и в глазах его снова отразилась печаль. – Противник у нас, Аграфена, больно силён, да и то, что черно изначально, добела не отмоешь. Разве что навьи кузни смогли бы во владениях Кощеевых такую душу заново перековать, и то сомнение берёт, что справятся.

– Это вы о Кадваладуре? – спросила я, пытаясь перекричать Воронессу, которая на радостях каркала так громко, будто хотела переполошить весь лес, и к ней уже присоединялись разные мелкие пташки.

– И о нём тоже! – кивнул Велемудр.

– А кто он? Вы его видели? Как его можно распознать? – продолжала выспрашивать я. – Я пыталась расследовать, но всё так запутанно. Все улики в тупик привели.

Воронесса наконец угомонилась и теперь сидела на ветке и разглядывала своё отражение в водах купели, приговаривая что-то вроде «Ах, какая ж я красивая! И кому ж я достанусь?!».

– Кадваладура я не видел: в мои владения он не входил, но когда он только появился в этих пределах, я сразу почувствовал его поступь – неумолимую поступь хаоса. Каждый след, который он оставляет, меняет суть этого мира, – задумчиво сказал Велемудр. – Вот ты видела когда-нибудь, чтобы феи так вот запросто стали в чужие леса захаживать и избушки взрывать, да ещё и в стольный град к самому князю пред светлые очи нагло заявляться? Да и орков тут отродясь не водилось!

Я пожала плечами. Мне тоже показалось странным такое смешение персонажей из разных сказок. Неужели Кадваладур уже успел как-то изменить и этот мир, и, если да, то насколько далеко зашли изменения? Продолжаются ли они сейчас и могут ли докатиться и до моего родного мира?! Это занимало меня сейчас больше всего. Ведь искажения могли всколыхнуть войны и моры, а может, и пробудить что-то ещё более ужасное! И ничего подобного нельзя было допустить!

– Я слышала, что Кадваладур сам по себе бестелесен, а вы сразу, с первого взгляда, как-то поняли, что в теле Яги кто-то другой, значит, и его смогли бы разглядеть? – с надеждой спросила я.

Только сейчас мне стали понятны слова Остромысла: «Я знаю, кто говорит из этого тела! Даю обет молчания до тех пор, пока сюда не придёт единственный, кого тебе не одолеть – Велемудр, леший здешний!» Боярин-то, кажется, думал, что Кадваладур вселился в меня, поэтому и отказался со мной говорить! Но почему же Остромысл считал, что князю просыпаться нельзя?!

– Ну тебя-то просто было распознать! Для этого никакого волшебствования не требовалось! – усмехнулся леший. – Моя Яга Ягишна другая: озорная она да разухабистая, и глядит, и речь ведёт иначе!

Я села на пенёк и рассмеялась: вот оно что! Не вышло, значит, из меня второй Раневской, и тайного агента – тоже, вмиг раскусили, и даже без магии. Так, может, и Кадваладур уже раскусил, если он был среди нас в княжеских хоромах?

– Теперь я всё понял, почему она ушла от меня так внезапно: хотела весь удар на себя взять, унести ключи из этого мира в твой и уничтожить все разом, пусть даже ценой жизни! – вдохновенно продолжал Леший. – Вот такая она, моя Ягуня!

Он говорил, а я с восторгом наблюдала, как преображается его облик. Шевелюра и борода неожиданно покрылись