Зверь 4 - Алексей Владимирович Калинин

— В глупую голову Мишки кто-то влез и начал там хозяйничать? — спросил я вместо ответа.

— Да, он попал под заклинание Кукловода. Пусть его отец барон Лопарин божится и клянется, что оберегал сына всеми способами, но кто-то подобрал ключик к светлой головушке, — сказал Романов.

— И всё это время он пытался задеть Карамазову? Или специально делал так, чтобы я оказался рядом и вмешался?

— Судя по всему, его атаки были направлены именно на тебя. Чтобы спровоцировать тебя на конкретные действия, — подтвердил Бесстужев. — Ты же всегда был рядом, когда оскорбляли или нападали на Карамазову? Вот. Стоило один раз заступиться за неё, и ты показал своё уязвимое место. При спортивном спарринге Лаврин тоже понял, что не сможет с тобой справиться и специально сделал вид, что хочет ударить Карамазову…

— А может он в неё специально бил? — задал я вопрос. — Если он понял, что с девчонкой что-то не так? Что не всё мне про неё рассказал государь-император, а вот у Лавриных появилась нужная информация… И девочку эту надо поместить в стальной сейф, со всех сторон обложенный магическими заклинаниями. Ибо ох как непроста деваха оказалась. А если к ней хорошего наставника приставить, то таких дел можно наворотить… А разлюбезный император ведьмака за лоха считает и не всё ему рассказывает…

Да, это было дерзко с моей стороны, однако, это была необходимая дерзость. Император и в самом деле не всё мне рассказал про объект охраны. Не сказал, что Светлана целительница такой огромной силы, а должен был. Ведь если моё излечение — это не единичный случай, круто замешанный на шоке, то это могло многое значить…

А если до меня не доведена вся информация, то и работа затрудняется.

— Галина Сергеевна, принесите нам четыре кофе, пожалуйста, — император спокойно нажал на кнопку коммутатора. — Сахар и молоко отдельно.

После таких слов он хмуро взглянул на меня:

— Ты прав — моя недоработка. Не думал, что так быстро всё выяснишь. Наш разговор будет конфиденциальным и не должен покидать этого кабинета. Тут уже не до шуток, Эдгарт. В боярыне Светлане Николаевне Карамазовой, по нашим сведениям, обнаружены зачатки светоча…

— Ого! — я не смог удержаться от вскидывания бровей. — Вот это новость.

Светочем считались самые великие целительницы. Они могли поднимать безнадежных больных на ноги, оживлять почти умерших, лечить такие болезни, от которых самые маститые коновалы только разводили руками. И в то же время они могли стать злыми и жестокими ведьмами. Такими, от которых потом весь свет стонет.

Последним светочем была Баба-Яга. Насколько мне известно, она девчонкой попала под влияние Кощея и её дорожка свернула не туда.

— Именно. И если бы её папенька, пусть ему на том свете почаще икается, не затеял заговор, то я приблизил бы девчонку ко двору и спрятал в золотую клетку. Поместил бы в такие условия, что Светлана стала бы самой лучшей целительницей. Да, может быть, нам бы тогда и молодильные яблоки из Сумеречного мира не понадобились! Но вот поселилась в Николае предательская моль, и она обрубила мне возможность приблизить Карамазовых без внимания иностранных спецслужб. Осознал масштаб трагедии? Если я буду одаривать её знаками внимания, то через пару дней девчонку просто похитят и увезут за тридевять земель. Потому-то я тебя и нанял…

В этот момент в дверь постучали. Император тут же замолчал и нажал кнопку. Тяжелая дверь мягко отъехала в сторону, пропуская пожилую женщину с подносом в руках. Женщина слегка поклонилась и направилась к столу. Вскоре на поверхности очутились четыре чашечки кофе на блюдцах с гжельской росписью, хрустальная сахарница со щипчиками и изящный кувшинчик молока.

— Благодарю вас, Галина Сергеевна, — проговорил император.

— Служу России, — отрапортовала женщина и направилась к выходу.

— Во как, вокруг одни служаки? — спросил я, когда женщина вышла.

— А как же иначе? У России нет друзей, кроме армии да флота. Все остальные только временные партнеры. Ведь мы почти со всем миром воевали, так что зуб у потомков проигравших на нашу страну остался. И улыбки, поклоны, реверансы всяких дипломатов ничего не стоят. Ведь дипломатия — штука тонкая… В рот насрут, а будет пахнуть земляникой, — фыркнул император, размешивая сахар в своей чашечке.

Вторым по старшинству сахар брал Бесстужев. Потом это сделал Ангыр. Мне же выпала самая последняя очередь, вроде как по статусу, но я покачал головой и отказался от протянутых щипчиков. Таким образом, самым низким из взявших щипцы оказался орк. Он ничем не подал вида, что его это как-то задело. А я вот откровенно усмехнулся — не смог сдержаться.

Маленькая месть за недавно вытащенный тесак.

После лицезрения каменной морды орка я отхлебнул из чашечки. Кофе был хорош. Не та кислятина, которую насыпает Марина из банки по утрам, а самый настоящий, свежемолотый из хорошо обжаренных зерен. Надо будет всё-таки раскошелиться на нормальную кофеварку, а то как-то уже подзаколебался глотать суррогат.

— Вернемся к Карамазовой, — сказал я, отставив чашечку. — Вы понимаете, что рано или поздно, но её способности будут раскрыты. Тогда даже взвод ведьмаков не сможет её уберечь от похищения…

— Взвод опричников сможет, — буркнул Ангыр.

Во как, это месть за щипчики? Никак не может успокоиться?

— Так и вижу молодую девушку, идущую под охраной орков. Да одно это привлечет к ней такой интерес, что сотни бойцов со всего мира сочтут её достойной похищения. Она же будет негранёным алмазом для многих наших иностранных «друзей». А если не получится похитить, то… Лучше сразу ей на лоб налепить листок с мишенью. И надпись сделать: «Стрелять лучше всего сюда».

— Эдгарт прав, — кивнул Бесстужев. — У девушки только зачатки светоча. Неизвестно — проявятся они в полной мере или нет. Если же сейчас взять её в оборот, то ею заинтересуются и другие страны. Поэтому лучше оставить всё, как есть. Мы распространим информацию, что остановка кровопускающего заклинания была связана с заговором на теле Южского. Что ещё в детстве батюшка озадачился здоровьем единственного чада. А то, что сделала Карамазова… Только поддержка и заживление того, что и так бы зажило.

— То есть, насрете в рот и заставите пахнуть земляникой? — не смог удержаться я.

— Именно. А если кому-то