Кровавая ассамблея - Николай Павлович Иванников

размеров, расставленных на кажущемся бескрайним зеленом поле. Было их семь или восемь, но сосчитать в точности не представлялось возможным, потому что они закрывали друг друга. Внутри этих шатров находились столы, и цепочки лакеев в шикарных ливреях сновали туда-сюда с подносами на растопыренных пальцах.

Звенели бутылки и бокалы, звякали ножи и вилки. Мимо нас то и дело проносили огромные блюда с различными фруктами: яблоками, грушами, сливами. Но кроме привычных плодов были здесь и даже апельсины с ананасами, кои мне однажды уже доводилось пробовать во время одного из ужинов при дворе покойного императора.

Горячих блюд пока не выносили — наверняка их будут подавать, когда все гости соберутся и рассядутся. Впрочем, времени до этого часа оставалось уже не так много.

— Нормальная такая вечеринка, — заметила Катерина. И подергала меня за рукав. — Слушай, Алешка, а чего ты взъелся на этого мальчишку? Ну предложил он мне сыграть с ним в серсо — и что с того? Не убивать же его за это!

— Я просто напомнил ему о правилах приличия, и только лишь, — ответил я. — Никто не заставлял дурака бросать вызов.

— И что теперь? Завтра ты убьешь его?

Я повернулся к ней и, наверное, впервые за этот вечер взглянул ей в глаза. В отчаянно карие с голубой окантовкой глаза, в которых так и хотелось утонуть.

— Это дуэль, — пояснил я. — Либо я убью его, либо он убьет меня. Кто знает заранее, как все сложится? Нынче подобное сплошь да рядом случается.

— И ты говоришь об этом вот так вот спокойно⁈ — изумилась Катерина. — И тебя ничуть не страшит мысль, что, возможно, завтра тебе придется умереть? Или убить этого… сопляка?

— Ну отчего же не страшит? Очень даже страшит! — честно признался я. — Но что ты хочешь от меня, Катенька? Чтобы я побежал извиняться перед этим наглецом?

Катенькой я назвал ее совершенно случайно — как-то само собой вырвалось. И мне понравилось, как прозвучало это имя из моих уст. «Катенька»… Нежно так, как котенка позвал.

А Катерина, похоже, не обратила на это внимания. Или сделала вид, что не обратила.

— Не обязательно извиняться. Но и колоть друг в друга шпагой тоже нет нужды. Поговорите, выпейте пустырника. Можно и просто… на кулаках подраться! Морду набить, так сказать.

— Морду? — я нахмурил брови. — Да что ж мы — в кабаке в пьяном угаре, али смерды какие? Голь перекатная? Они потому морды друг другу и колотят, что им запрещено шпагами владеть. А ежели шпаги у них были, то давно бы друг друга перерезали.

С нервным смешком я покачал головой.

— Тоже скажешь — «морды бить»! И представить себе не могу, как я скажу ему: «А давай, Кристоф, не на шпагах биться, а морды друг другу колотить станем!» Вот смеху будет!

Сказал я это, а сам вдруг подумал, что неплохо было бы, если бы Ванька Ботов и Мишка Гогенфельзен тогда не шпагами махать начали, а просто по сусалам друг другу кулаками наколотили — и весь сказ! И не метался бы Ванька сейчас в бреду горячечном в казармах лейб-гвардии Преображенского полка. В крайнем случае нос бы сломанный лечил.

— А если завтра Кристоф в тебя шпагой удачно ткнет? — не унималась Катерина. — Если ты завтра помрешь? Мне-то что делать прикажешь⁈

Я слегка опешил.

— Да как же я могу тебе приказывать, Катерина? — пробурчал я. Хотел снова назвать ее «Катенькой», но язык в этот раз не повернулся. — Но ежели что случится со мной, то можешь оставаться в моем доме, покуда память к тебе не вернется. А там, глядишь, и вспомнишь, где родня твоя живет. И Гаврила тебя к ним вмиг доставит.

Мы оба на некоторое замолчали, наблюдая, как суетятся вокруг многочисленные лакеи, ловко огибая нас с подносами на пальцах. Потом Катерина сказала невесело:

— Дурак ты, Алешка… Ладно, утро вечера мудренее. Пошли глянем, чем нас сегодня потчевать будут.

Мы неспешно направились к шатрам, обошли их все, а затем двинулись дальше вкруг особняка. Там располагалась глухая часть парка. Дорожки были более узкими, а зеленые изгороди вдоль них — выше и гуще, хотя и пострижены были столь же аккуратно. Встречались и скамейки, но бесстыжих статуй заметно уже не было.

Закончив осмотр, мы вернулись к фонтанам у парадного крыльца особняка. Гостей уже прибыло немало. Они прогуливались парочками и небольшими компаниями, вели степенные беседы и порой приветствовали встречных чинными поклонами.

Заметил я среди гостей и знакомых. Собственно, присутствовал здесь весь высший свет Петербурга, и время от времени при дворе я встречался со всеми из них. Долгорукие, Шереметьевы, Алябьевы, Кутузовы, Брюсы, Мамоновы, Разумовские… И прочая, и прочая, и прочая. Но представлен я был, разумеется, не всем. Да и лицо мое, если и казалось кому-то из них знакомым, то напрягать память, чтобы припомнить, где и при каких обстоятельствах состоялась наша встреча, никто не собирался.

Кое-кто из гостей переместился внутрь особняка, где во всю шла карточная игра. Ставки здесь были не шуточные, и я отклонил приглашение Петруши Вяземского, моего приятеля, присоединиться к партии. К тому же на балконе уже начали собираться музыканты, а это означало, что скоро начнется танцевальная часть вечера. Народ со двора потянулся в дом. Вскоре стало достаточно тесно.

Я видел, что Катерина при таком скоплении людей чувствует себя не очень уверенно. На лице ее я замечал удивление напополам с растерянностью. Потянувшись к моему уху, она прошептала с жаром:

— Они все такие шикарные, Алешка! Такие шикарные!

Слышался в ее голосе и восторг и испуг одновременно. А глаза при этом смотрели так, словно вокруг творился какой-то невообразимый аттракцион. А ведь это была всего лишь очередная ассамблея — одна из многих, какие частенько устраивались в знатных домах Петербурга.

— Смотри, какие платья у этих дам! Они шикарные!

Тогда я решил проявить светскую учтивость.

— Красота ни одной из этих дам не может сравниться с твоею! — произнес я ей на ухо фразу, какую как-то раз услышал на одном из балов при дворе.

Катерина замерла, затем глянула на меня изумленно и наконец заливисто прыснула в ладошку.

— Сумароков, ты меня сейчас соблазняешь, что ли⁈ — спросила она, продолжая смеяться.

Я смутился. Непривычно было слышать такие откровенные фразы от девушки. Впрочем, Катерина вся была непривычная и какая-то…