Рекрут - Алекс Хай

— Как обычно, — задумчиво протянул Хван, внимательно оглядывая нас с пленником.

Я усмехнулся. Вышло криво — нижняя губа была разбита, и уголок рта натянулся болезненно. Лия коснулась моего плеча и тихо прошептала:

— Ты был прав. Думаю, одно с другим связано. Я сохранила кружку. Она у меня.

Я коротко кивнул.

— Отдам позже. Сейчас… ты должен показаться лекарям. Посмотри на себя.

— Сперва нужно доложить дежурному. И опросить свидетелей. Кстати, вы не видели Остена?

Лия озадаченно покачала головой.

— Думала, он ушел с тобой.

— В этом и дело. И исчез в самый ответственный момент. Отдай мне кружку. Пригодится.

Девушка сняла с карабина на поясе кружку, которая была пристегнута за ручку, и передала мне.

— Только действуй осторожно, — шепнула она. — Обвинять стоит лишь тогда, когда можешь это доказать.

— Я найду доказательства.

Тень, между тем, стояла за моей спиной — сгусток напряжённого молчания. Я знал, она всё ещё настороже. Как и я. Остен сбежал и теперь прятался невесть где, но долго ему скрываться не удастся. Один нападавший исчез. Второй едва дышал.

Кажется, я сломал еще один план.

И мне это начинало нравиться.

* * *

Меньше чем через полчаса нас вызвали к комендантскому посту. Меня осмотрели целители — без фанатизма, но с интересом. Нападавшего унесли в Лазарет — у него началась рвота черной жижей. Видимо, из-за использования того самого взрывного артефакта. Последствия применения нестабильного Ноктиума.

И да, я заметил, как один из Стражей — высокий, с шрамом на подбородке — передал мастеру Сойру серебристый кулон, снятый с шеи пленника.

— Вам знаком этот знак, мастер? — спросил я. — Что он значит?

Сойр посмотрел на меня мрачно и так, словно я и сам должен был знать ответ.

— Это символ Пепельников. Отступников, покинувших Альбигор и ушедших в Дикие земли.

Я удивленно приподнял бровь.

— Об этом нам пока не рассказывали на лекциях. И зачем я им понадобился?

— Хороший вопрос, — задумчиво отозвался глава Лунных стражей и обернулся к помощнику. — Я хочу увидеть пленника. Немедленно. Ром, идешь со мной. И позовите магистра Салине.

Лазарет был местом безрадостным. Вроде бы тишина и стерильность, но каждый камень помнил крики боли. Каждый плащ, что висел на крюке у двери, когда-то был окровавлен. А улыбки лекарей — не от радости, а от облегчения: вытащили, смогли.

Мы с Сойром шли вглубь — мимо закрытых дверей и чужих стонов.

— Надеюсь, ты не боишься крови, — бросил он через плечо.

— После того, как мне снова пытались вспороть живот? Нет, не очень.

Он кивнул.

Пленника держали в отдельном отсеке, предназначенном для работы с грязным Ноктиумом. Двое лекарей в белых, промокших от пота робах склонились над ним. Рядом — два резервуара с разбавленным очищенным Ноктиумом и стабилизатором, один из которых был почти пуст. На воздухе чувствовался слабый оттенок жженого металла и… чего-то иного. Сладковатого. Опасного.

— Пожалуйста, дайте нам его осмотреть, — сказал Сойр спокойно.

Лекари обернулись и хотели возразить, но увидели его лицо и эмблему на его наплечнике и уступили. Один из них прошептал что-то второму — про «почти не держится» и «до утра не протянет». Потом оба молча вышли.

Я сделал шаг ближе. Пленник был в сознании, но едва. Он хрипел — горлом, не лёгкими. Лицо покрыто пятнами, на губах трещины, в зрачках — мутное дрожание, будто он видел уже не нас, а нечто по ту сторону.

— Держись, — сказал я. — Мы тут не для пыток. Пока что.

Сойр ничего не ответил. Он взял его за руку и поднял. Рассматривал ладонь, кожу на запястье, ногти, суставы.

— Слишком чистые, — пробормотал он. — Нет следов постоянного контакта с нестабильным Ноктиумом. У Пепельников руки другие. Въевшаяся тьма под ногтями, пятна от контакта с нестабильной энергией, шрамы от постоянных ожогов. А тут…

Я посмотрел. И правда: ладони у парня были довольно чистыми. Даже нежными.

— Это не Пепельник, — произнёс Сойр. — Это ряженый.

— Однако кто-то хотел, чтобы мы так подумали.

— Да. И кто-то достаточно умен, чтобы знать, как выглядят знаки Пепельников, но достаточно глуп, чтобы перепутать состав сплава амулета. Этот — не настоящий.

— И зачем их подставлять, этих Пепельников?

— Чтобы замести следы. Потому что настоящие следы могут привести к открытому конфликту, — рассудил Сойр. — Не думаю, что дело именно в Пепельниках. Сгодился бы кто угодно.

За нами хлопнула дверь. Вошла магистр Салине. В простой рабочей мантии, без сопровождения. Волосы были чуть растрёпаны, пальцы — то ли в краске, то ли в магических чернилах. Она явно занималась чем-то важным. И её выдернули.

— Решили всё выяснить без меня?

— Нет времени, — буркнул Сойр. — К тому же он при смерти.

Салине подошла ближе. Внимательно посмотрела на лицо пленника. На руки. На грудь, где еле шевелилось дыхание. Потом — на волосы, на кожу шеи. Ее взгляд упал на амулет, который держал в руках Сойр, и женщина покачала головой.

— Альбигор. Он местный, — тихо сказала она. — Ткани нет, но волосы густые, кожа — без налёта. Он не жил в Диких землях. Либо провел там совсем немного времени и не успел трансформироваться.

— Но и не маг, — добавил я. — Он пытался драться со мной.

— Но кто-то дал ему боевой артефакт, — она указала на обугленные отметины на груди предплечье. — Слишком мощный и дорогой для простого босяка из трущоб. И слишком нестабильный. Его явно делали не в нашем клане. Возможно, мастера с теневого рынка.

Сойр кивнул. Потом начал обыскивать одежду пленника. Клапаны, швы, внутренние карманы. Он действовал быстро, с нажимом. Вскоре разочарованно выдохнул:

— Пусто. Ни кланового знака, ни метки, ни документов. Чисто. Как будто его специально подготовили для того, чтобы умереть.

И он почти это сделал. Хотя явно рассчитывал на другой результат.

Я снова посмотрел на лицо пленника. Оно побледнело. Зрачки больше не дрожали. Грудь — не поднималась.

— Он умер, — сказал я.

— Нет, — возразила Салине. — Он был убит. Не мечом. Теми, кто натравил его на тебя. Они явно не знали, на что ты способен, Ром.

Она медленно выпрямилась. Взгляд её стал отстранённым, холодным.

— Пепельники устойчивы к грязному Ноктиуму.