Рождение звезды 2 - Асаэ

"Саша..." - его голос сорвался на хрип. - "Я не могу просто..."

Я тяжело опустился рядом на холодный камень скамьи и крепко сжал его плечо, не давая отвернуться. Под пальцами я чувствовал, как дрожит его тело. Ночь была тёплой, но он дрожал, как в лихорадке.

"Не можешь что?" - спросил я, и с каждым словом мой голос становился жёстче. - "Предать всех, кто за тебя в ответе? Подставить под удар не только себя, но и родителей? Виталика? Мою бабушку, у которой сердце еле бьется после инфаркта? Ты хочешь, чтобы она не пережила второго удара? Ты вообще представляешь, что будет, когда к ко-мне придут с вопросами? Ты думаешь, они поверят, что я ничего не знал?"

Олег зажмурился, его веки сомкнулись так плотно, что появились мелкие морщинки. Он буквально физически пытался убежать от моих слов, втянув голову в плечи, как испуганный черепашонок. Его дыхание стало прерывистым, неровным.

"Я не... Я не хотел..." - он говорил так тихо, что я едва разбирал слова. Его пальцы судорожно сжимали и разжимали медиатор, оставляя на ладони красные отметины.

"А что ты хотел, Олег?" - я наклонился ближе, чтобы поймать его взгляд. - "Ты думал, французы тебе аплодировать будут? Да тебя в первый же день в участок заберут - пятнадцатилетний советский беглец! Без документов, без языка, без денег. На что жить будешь? На что есть? Мыть посуду в кабаках? Или ты рассчитывал, что Мирей будет тебя содержать? Ты вообще представляешь, какое давление на неё начнут оказывать?"

Олег резко вскочил, как будто скамья вдруг стала раскалённой. Он зашагал по небольшому кругу передо мной, его движения были резкими, угловатыми. Он сжимал и разжимал кулаки, иногда подносил руки к лицу, потом снова опускал их. Казалось, внутри него боролись два человека - один отчаянно хотел бежать, другой понимал весь ужас последствий.

"Мирей поможет!" - вырвалось у него, голос звучал почти истерично. - "Она... она договорится... У неё есть связи..."

Я не сдержал горького смешка, который прозвучал особенно резко в ночной тишине.

"Мирей?!" - я покачал головой. - "Какие нахрен у девчёнки с бедного провинциального района связи? Ей тут же скажут: 'Мадемуазель Матье, вы действительно хотите связываться с перебежчиком? С несовершеннолетним, которого разыскивает советское правительство?' И контракт её разорвут, как бумажку. Ты ее погубишь, понимаешь? Твоя 'любовь' уничтожит все, чего она добилась! Ты хочешь, чтобы она стала изгоем в собственной стране?"

Олег вдруг остановился, будто наткнулся на невидимую стену. Его лицо исказилось от боли, и на мгновение мне показалось, что он сейчас разрыдается. Но вместо этого он просто прошептал:

"Но я... я не могу без нее... Ты не понимаешь, Саша... Каждый день там, без неё... Это как..."

В этот момент из-за деревьев вышел Виталик. Его обычно жизнерадостное лицо было бледным, как мел, а губы сжаты в тонкую белую полоску. Он подошёл медленно, словно боялся спугнуть Олега, но в его глазах горела решимость.

"Олег," - начал он тихо, - "ты вообще думал, что твои родители скажут, когда к ним в дверь постучит КГБ?" - он сделал шаг вперед. - "Твой отец - ответственный работник. Ты представляешь, что с ним будет? Его не просто уволят - посадят. А мать? Как она это переживёт? Ты их сын, все что они делают - они делают ради тебя, они разве заслужили такой судьбы, стать родителями предателя Родины?"

Олег затрясся, как в лихорадке. Его пальцы вцепились в собственные волосы, будто он хотел вырвать их с корнем.

"Я... я не хотел..." - он повторял это как мантру, словно других слов у него не было. Его голос звучал так жалко, что у меня сжалось сердце.

"А что ты хотел?!" - Виталик неожиданно резко схватил его за рукав и потряс. - "Ты думал, это как в сказке? И жили они долго и счастливо? Ты разрушишь жизни всех, кто тебя любит! И ради чего? Ты даже не знаешь, что ждёт тебя здесь! Ты думаешь, тебе дадут спокойно жить? Тебя будут преследовать, шантажировать, использовать против всех нас!"

Олег закрыл лицо руками, его плечи содрогались. Когда он заговорил, его голос был едва слышен:

"Я не знаю... Я просто... не могу там, без нее... Каждый день... Это как нож в груди..."

Я встал и подошёл