Другая жизнь. Назад в СССР-5 - Михаил Васильевич Шелест

— Но мы же там остались? — с тревогой в голосе спросил Андропов.

— Если я вернусь туда без вас, то там вас не будет, до тех пор пока я вас не верну.

— Кхм! Очень интересная перспектива. Может кого-нибудь сюда переместить? — спросил Дроздов. — И оставить. Пропал Никодим, да и хрен с ним.

— Кхм! — выдохнул я. — Павел Анатольевич уже слышал моё мнение об устранении неугодных личностей, то бишь — так называемых врагов народа. И, извиняюсь, превращать этот мир в зону или просто загаживать его людьми я не хочу. В крайнем случае, можно забросить объект куда-нибудь в далёкое прошлое. В эпоху Ивана Грозного, например.

— Не уж-то и такое возможно? — спросил Юрий Владимирович.

— Можно, но очень не хотелось бы. Как я уже говорил Павлу Анатольевичу, вы не имеете ни стратегии ни тактики построения не то, что коммунистического, но и социалистического общества. Вы не знаете, кто среди вас враг, а кто друг. И не всякий враг, кто противоречит, и не всякий друг, кто во всём соглашается. Есть по этому поводу анекдот.

— Это про воробья? — спросил Андропов, — Хороший анекдот. Поучительный. Во многом согласен с тобой, Михаил. И мы никого ликвидировать точно не будем. Как ты сказал? Всех не перестреляете? Да-а-а… Время потеряно. Уже сорняки заколосились. Только выжигать вместе со злаками. Но на это у нас нет морального права. Надо всё начинать с начала.

Я не собирался пока ни излагать своё мнение, ни дискутировать, ни спорить. Было тепло и уютно. Я тоже снял свои саламандры и носки. Сходил в контейнер за прохладительными напитками. Когда готовился к «приёму гостей», хотел сначала выставить холодильник на улицу, но что-то меня остановило.

Принёс четыре полулитровые стеклянные бутылки «Боржоми». Поставил на стол, Сходил за стаканами. Поставил. Сел в кресло, открыл свою бутылку, набулькал себе в стакан. Немного отпил. Все проследили за моими действиями и, как по команде, потянулись к своим бутылкам.

Юрий Владимирович покрутил незнакомой формы бутылку, покрутил головой, но ничего не сказав, вскрыл алюминиевую откручивающуюся пробку и наполнив свой стакан выпил.

— Оттуда? — спросил он.

— Оттуда, — кивнул я головой. — Там много что интересного будет. Но не будет социализма. Тот мир, что мы с Юрием Владимировичем спасли, один из немногих где социализм был спасён. Даже в тех мирах, где мне удавалось спасти СССР, социализм срастался с капитализмом. Не скажу, что это плохо, но всё-таки — отнюдь не коммунизм.

— Ковергенция, — мать её! — выругался Андропов. — Никитка, сволочь!

— Там много кого так можно назвать, — хмыкнул я. — Вы посмотрите на сегодняшнее Политбюро. А на другие институты власти СССР. Дипломатов? Экономистов? Науку? Да там все за социализм с человеческим лицом.

— Этот лозунг привёл к «Пражской весне», — буркнул Андропов.

— И у нас приведёт, — кивнул я, — только подавлять некому будет. Вернее, попытаются подавить да, помните, Павел Анатольевич ГКЧП?

Судоплатов кивнул.

— Вот и весь хрен до копейки. Вот и всё подавление. Деморализуют общество и возьмут нас голыми руками.

— И что предлагаешь делать? — сощурив глаза как узкие бойницы, спросил Андропов.

— Сейчас очень важно не дать разворовать оставшееся золото. Его с семидесятого года вывезли более двух тысяч тонн.

— Сколько? — раскрыл рот Андропов.

Я не стал отвечать на риторический вопрос, а продолжил развивать тему.

— Между прочим, если бы продали сейчас, то попали бы в самый высокий курс — восемьсот пятьдесят долларов за тройскую унцию. Дальше курс будет постепенно снижаться, и установится в пределах трёхсот-четырёхсот долларов.

— Значит ты за то, чтобы золото продавать? — спросил Андропов.

— Ну, конечно не всё! — сказал я. — Доллар ещё долго останется резервной валютой. Сейчас США отказались от привязки доллара к золоту, так как тоже продали запасы. У нас рубль тоже не особенно-то привязан к золотому запасу. Если элементарно соотнести количество рублёвой массы к золотому запасу, то окажется, что её в пятьдесят раз больше, чем золота. Поэтому золото не стоит «жалеть». Его нужно сейчас продать за доллары, но не трынькать валюту на условные «колготки», а вложить в офшоры. То, что попытались сделать ваши «умники», но под «проекты» с британцами. Как можно верить англосаксам⁈ Хрен вы сейчас эти деньги увидите! Банки просто в нужный момент «лопнут».

— Что предлагаешь? — спокойно спросил Андропов.

Он уже взял себя в руки.

— Срочно вывести вклады в другие банки, — сказал я.

— Например, в банки Минобэ? — без улыбки и без эмоций спросил Андропов.

— Например. Но есть и другие. Те, которые полностью контролирую только я, являясь единственным учредителем.

Я тоже был серьёзен и неэмоционален.

— Хм! Даже так? — удивился Андропов и дёрнул головой.

— Так, — подтвердил я. — Как Мичи Минобэ.

— Так у тебя, всё-таки, есть японский паспорт?

— Есть, — кивнул я.

Андропов повернулся к Дроздову и погрозил ему пальцем.

— А я говорил!

Дроздов развёл руки и пожал плечами.

— Наш пострел…

Он не стал продолжать банальную шутку.

— Мне не нужен паспорт для перемещений по миру. Он мне нужен, для позиционирования себя как субъект права.

Андропов снова дёрнул головой и сжал губы.

— С ним разговариваешь, как с профессором права и, одновременно, профессором экономики. И чувствуешь себя недоучкой.

— У меня около тысячи высших образований по, примерно, пятидесяти специальностям, — со вздохом сказал я.

— Не понял, — снова приоткрыл рот Андропов.

Я молчал, давая им самим осознать реальность.

— Так ты не две жизни прожил, а больше? — спросил Судоплатов.

— Гораздо больше,Павел Анатольевич. Гораздо больше.

Андропов взялся за голову.

— Бред! Бред! Такого просто не может быть! Я, наверно, просто сошёл с ума!

— Мы все, видимо, сошли с ума, Юрий Владимирович, — пробормотал Дроздов.

Глава 16

Андропов залпом осушил стакан. Наполнил его и выпил снова. Пришлось сходить ещё за Боржомом. Заодно прошёлся и так и остался стоять. Вернее, не стоять, а прохаживаться. Внутри меня всё кипело и мысли, и силовые потоки.

— Эх! — подумал я. — Мне бы сейчас пробежаться вон до того мыса! Раз пять туда