Муля не нервируй… Книга 7 - А. Фонд

Я пожал плечами и пошёл открывать дверь.

На пороге, к моему несказанному удивлению, стоял… Адияков.

— Отец? — удивился я. — Что-то случилось? Мать опять ругается? Выгнала тебя?

— Эмммм… Муля… — замялся Адияков.

— Давай, заходи, — торопливо сказал я и отступил в сторону.

Адияков зашёл в квартиру, прислушиваясь. Я ещё удивился: у них с Дусей была давняя позиционная война. Павел Григорьевич её абсолютно не жаловал, как и она его. Более того, Дуся его откровенно на дух не переносила. Она считала именно его виноватым в том, что брак Надежды Петровны и Модеста Фёдоровича распался, и что я ушёл жить в коммуналку. В общем, она винила его во всём. А он, в свою очередь, полностью игнорировал Дусино существование считал её глупой и никчёмной бабой.

А тут он вдруг сам, добровольно, пришёл ко мне на квартиру, зная, что Дуся сейчас здесь и, может быть, большой скандал.

— Значит, что-то дома? Что-то с матерью? — спросил я, в душе таки надеясь на лучшее.

— Нет, нет, Муля, всё нормально. Я так… зашёл узнать, как дела у вас?

— Ну, проходи, давай, на кухню, — сказал я, очень надеясь на Дусно благоразумие и что она при детях не будет устраивать скандал вот так сразу. — Мы там чай допиваем, Дуся напекла пирожков. С повидлом. С яблочным.

— О-о, пирожки! Да ещё с повидлом! Я пирожки с повидлом очень люблю! — деланно обрадовался Адияков, хотя было видно, что мысли у него совсем не о пирожках. Более того, насколько я помнил — к выпечке он был полностью равнодушен.

Мы зашли на кухню. Дети уже практически поели и теперь допивали чай. Анфиса шуршала фантиком от конфеты, а Алёша просто пил чай и что-то рассказывал на якутском языке.

— Здравствуйте, — громко сказал Адияков, при этом не глядя на Дусю. Он смотрел только на детей.

И тут я всё понял.

— Отец, чай с мятой будешь или с ромашкой? — сказал я, чтобы заполнить паузу.

— Буду, — невнимательно ответил мне отец, даже не поняв, о чём вопрос.

— Тогда садись к столу.

— Сейчас, — Дуся сразу сообразила, что к чему, и кивнула, еле сдерживая усмешку.

Адияков сел за стол, но к чаю и пирожкам даже не притронулся. Он смотрел только на детей. А потом вдруг заговорил с ними на якутском. Буквально уже через несколько мгновений они активно болтали. Я не понимал ни слова, но видно было, что дети очень обрадовались. Ещё через минуту Адияков посадил к себе на колени сначала Анфису, а потом и Алёшу, и начал, покачивая их, гладя по очереди по головкам, что-то им рассказывать.

— Вы бы перешли в комнату, Павел Григорьевич — проворчала Дуся, но уважительно. — Мне посуду ещё перемыть надобно.

И Адияков, нимало не пререкаясь с ней, подхватил детей и пошёл в комнату.

— В какую? — посмотрел он на меня.

Я молча показал на ту комнату, где будут ночевать дети.

— Муля, — сказал Павел Григорьевич, играясь с Анфисой и Алёшей, — ты не против, если я переночую у вас?

— Нет, конечно, отец, — сказал я. — Ты можешь спать в кабинете Модеста Фёдоровича, там диван удобный.

— Нет, нет, я в этой комнате переночую, — как-то растерянно сказал Адияков, не глядя мне в глаза.

Я усмехнулся:

— Хорошо. У нас в кладовке есть ещё одна раскладушка, я сейчас достану. А одеяло и подушку из кабинета возьму.

— Давай, доставай, — сказал Адияков. — а с подушками не заморачивайся, я могу спать в любых условиях.

Тем временем они с Анфисой начали что-то весело обсуждать, бурно переговариваясь на якутском. Через секунду Анфиса засмеялась, затем засмеялся Лёша. Когда я принёс ещё одну раскладушку, Адияков сидел на диване. Возле него, обнявшись, сидела Анфиса, а Алёша показывал ему солдатиков от шахмат, и они очень мило их обсуждали. Глаза Адиякова были шальными и счастливыми.

Чтобы не мешать им, я тихонько прошёл на кухню.

Дуся уже всё давно вымыла, и теперь сидела за столом и перебирала гречку.

— Павел Григорьевич только гречневую кашу ест, — пояснила она мне ворчливо, — Мне Надежда Петровна жаловалась. Надо будет завтра сходить ещё гречки купить…

Когда дети уже легли спать (часовые пояса с Якутией у нас же были разными), раздался звонок у входной двери. Я опять удивился, что так поздно, но пошёл открывать.

На пороге стояла… Надежда Петровна.

Под мышкой она держала огромного плюшевого зайца. Руки у неё были заняты двумя увесистыми сумками.

При виде меня она стушевалась:

— Муля, — тихо сказала она, не глядя мне в глаза, — я тут подумала… они такие маленькие… нехорошо ведь их без вещей и игрушек оставлять…

И густо покраснела.

Глава 13

Кто бы сомневался, что Надежда Петровна тоже останется ночевать у нас!

Нет таких слов, чтобы выразить эмоции и пересказать сцену между Надеждой Петровной и Адияковым, когда они внезапно обнаружили друг друга у нас в квартире: Надежда Петровна заходит такая в комнату с большим плюшевым зайцем, а там сидит Адяков, и у него на коленях Анфиса и Алёша! В общем, если опустить скандал, ругань с рукоприкладством и бурное примирение, то всё закончилось тем, что Надежда Петровна легла спать на диване с Анфисой, Адияков — на одной раскладушке, а Алёша — на второй. Так они и переночевали.

Поздно вечером Дуся сидела на кухне и украдкой вытирала глаза. Я зашёл попить воды и обнаружил её в слезах. Но потом присмотрелся и понял, что это от радости.

— Дуся, как ты считаешь, всё у них получится? — спросил я.

Дуся задумчиво кивнула и вдруг говорит:

— Ты знаешь, Муля, вот Надежда Петровна, твоя мама… как бы это сказать… Всю жизнь её опекали, всю жизнь за неё всё решали… А тут появились эти несчастные дети… Да, она сначала сильно ругалась. А теперь я смотрю — она не ходит, она летает… аж помолодела вся… Мне кажется, из неё будет прекрасная мать.

Я кивнул. Никакой ревности в душе у Мули не было, а то, что у меня появились брат и сестра, это было просто замечательно (и плюсом шло то, что у Надежды Петровны появилось важное занятие и она, наконец-то,