Кондитер Ивана Грозного 2 - Павел Смолин

колоть пытающихся влезть на стены, так и сталкивать потенциальные приставные лестницы. За последнее отвечают и рогатины — они хранятся под навесами и в пристройках около стен. Бердыш — штука тяжеловатая и дороговатая, поэтому перемежаются они копьями и боевыми косами: последние позволяют наносить небронированным целям страшные резаные раны.

Остановившись на площадочке между первым и вторым этажом, я нарочито-расслабленно оперся на нависающие над головами ближней части «очередников» и с удовлетворением оценил уже экипированную часть ополчения — две трети успели «на выпуклый глаз», не зря учения регулярные проводим, каждый плюс-минус знает, чего делать в случае «мобилизации». Устремленные в пасмурное небо бердыши, копья и боевые косы, единообразные шеломы и тегиляи, отсутствие страха на лицах (кто-то притворяется, чтобы мужики не засмеяли, а кто-то и впрямь в силу средневекового склада ума верит, что Бог убережет), общий приподнятый эмоциональный фон и начисто перекрывший звуки дождя, ветра и соперничающий с набатом призванный морально накачать самих себя и товарищей гомон прибавили мне уверенности в победе: вон какая силища! Настоящее, большое по меркам мирного времени, великолепно без всяких преувеличений экипированное и хоть как-то обученное войско!

За нас — стены и ров с валом, которые даже в незаконченном виде сильно сковывают возможности врага и делают его предсказуемым. В моих рукавах — немногочисленные, но крайне эффективные козыри. Со мной — мои люди, многие из которых повидали на своем веку такое, что никому не пожелаешь. Мы снаряжены так, что львиная доля армий даже европейских может только завидовать. А главное… Нет, это лучше вслух:

— Утро-то какое бодрое, братцы! — привлек я к себе внимание.

— Ух потеха будет! — поддержал меня Тимофей.

— Верно!.. — пошел разрозненный «фидбек» от моих людей.

— Ужо мы им!..

— С нами не забалуешь!..

— Волкам — волчья смерть!..

— Добро́, — выждав с минуту, чтобы мужики как следует себя накачали сами, я выпрямился во весь рост и торжественно возвестил. — Мы — сильны и храбры! Мы вооружены на зависть многим! Здесь, у засечной черты земли русской (далеко до «засечной черты» на самом деле, но сейчас это не важно), у стен монастыря, в диком поле выстроили мы слободу нашу! Завидуют нами бесы алчные, зубы на добро наше точат, а значит повыбиваем им зубы эти! Кто с мечом к нам придет — от меча и погибнет! — напомнил замечательную поговорку, и, набрав воздуха в грудь, во всю мощь взревел. — Го-о-ойда-а-а!!!

Боевой клич нашел отклик в каждом сердце, и на всю округу разнесся устремившийся в небо рёв сотни глоток:

— ГО-О-ОЙДА-А-А!!!

Глава 14

Ворота наглухо забиты толстенными засовами. Люди относительно ровной цепью выстроились по боевому помосту под прикрытием частокола и щитов. Татары в массе своей выстроились почему-то не около лишенного вала и рва сегмента, а у южных ворот. Отдельная татарва, впрочем, активно рыскает по округе, навроде как рекогносцировку проводит. Посад к этому моменту «вымер» — люди с тем, что смогли унести и увезти скрылись в монастыре.

Почти весь крупный скот вывели, и даже успели пригнать стадо посадских коров, которое паслось на луге за ближайшей рощицей. Свиней пришлось бросить на произвол судьбы — степняки, что перед нами, не мусульмане, а язычники, не побрезгуют, а что не съедят, то пустят под нож чисто от злобы. Сейчас в посаде копается десятка четыре кочевников — брать там особо нечего, так, чисто из рачительности ценности ищут, основная цель-то поместье, а время работает против пришлых.

Пожаров, к счастью, пока не видно, и дай Бог, чтобы кочевники, когда получат по сусалам, не отыгрались на посаде. Нетронуты пока и поля — гнать по ним конницу вместо дорог такое себе, получается либо медленно, либо кони копыта переломают. Отдельный для такого приказ нужен, и не факт, что он последует — время, опять-таки, работает на нас: гонцы от нас с монастырем давным-давно ускакали «куда следует», а в последнем еще и специальный сигнальный огонь запалили, чернющий столб дыма от которого хорошо виден на многие версты.

Степняков, без учета тех, что грабят посад, двести семьдесят три плюс-минус пяток — мельтешат проклятые, маневрируют, совсем уж точно сосчитать не выходит, но нам оно и не надо. Стенобитных орудий у них нет, но имеются лестницы, изготовленные из веревок и срубленных в ближайшем лесу жердей да веток. Имеется и таран — здоровенное бревно, и кончик его высокотехнологично обит железом. Даже без катапульт, пушек и прочего добра — большая, опасная сила.

Класть голову в штурме во благо упрощения дележа награбленного уцелевшими подельниками никому не надо, но смерти степняки не боятся — такая вера, такая культура, такое бытие. Кроме того, там, в степях, остались их семьи, и если мужская его часть покроет себя позором трусости, семье придется туго. Сказывается и количество — чем больше войско, тем меньше шансов умереть для конкретного его представителя, что выливается в «бонус к морали».

Короче — штурма не избежать, и пушку нашу мы заряжали не зря.

От осной массы степняков отделилось троя. В отличие от бомжеватых подельников, эти красовались кольчугами, стальными шеломами, а на «центровом», который еще и на голову выше других и шире в плечах, так и вообще нормальный латный доспех.

— Переговоры? — уточнил я у стоящих рядом со мной на площадке правой башни ворот Тимофея, Дмитрия и Василия — последний является десятником монастырских воинов, и прибыл к нам командовать своим десятком.

Не бросил батюшка игумен нас в беде, прислал десяток как только стало ясно, что на монастырские стены татарва даже не смотрит, а значит и взять пытаться не станет. Десять умелых воинов — это немало, и еще столько же освободили часть наших воинов от обязанности охранять «коридор» между поместьем и монастырем. Ежели прижмет, пришлют еще десяток. Хорошо помогли в общем, и я этого не забуду.

— Поговорить хотят, — подтвердил Дмитрий.

Тимофей потянулся за луком:

— Мож подстрелить?

Посмеялись, понимая, что это — не вариант.

— Ух и замаемся мы такую толпу хоронить! — громко выдал