Мы, Николай II. Годы 1914-… - Станислав Черняк

— А у меня, как ни странно, совсем другие сведения. Говорят, причём говорят весьма уважаемые персоны, что каждое утро сразу после завтрака император приглашает именно Вас на закрытую аудиенцию, которая длится никак не меньше часа, а порою затягивается до обеда. Кстати, простите мою невоспитанность, но я даже не знаю Вашего имени, так как мы не были друг другу представлены.

— Позвольте мне воздержаться от ответа и на этот вопрос. Я дал обещание лично императору не разглашать своего имени, а потому, при всём моём глубочайшем уважении, я вынужден ответить молчанием.

Неожиданно Столыпин схватил меня за рукав и буквально втолкнул в дверь ближайшей комнаты. На наше счастье, там никого не было.

— А теперь давайте оставим все эти экивоки, — тихо прошептал Пётр Аркадьевич, глядя мне прямо в глаза. — Вы что, совсем за дурака меня считаете? Я абсолютно уверен, несмотря на все изменения в Вашей внешности, что именно Вы руководили страной все последние годы и это именно Вас я провожал в Сараево. А потому разрешите мне вновь обращаться к Вам — Ваше Величество, и объясните, пожалуйста, что за маскарад у нас происходит.

— В то, что я Вам поведаю, поверить почти невозможно, — грустно выдохнул я.

— А Вы попробуйте. И помните — что бы там ни было, я на Вашей стороне.

— Ну что ж, как Вам будет угодно, — тихо промолвил я и, наплевав на все риски сложившейся ситуации, спокойно и подробно изложил Столыпину свою историю. Не знаю, что на меня нашло. Вполне возможно, такое откровение несло в себе смертельную опасность, но в конце концов вместе с этим человеком мы проработали многие годы, находя взаимопонимание по самому широкому спектру вопросов.

Пётр Аркадьевич, в свою очередь, смотрел на меня широко открытыми глазами, часто моргал, иногда рот его слегка приоткрывался и из него вырывались тихие звуки непонятной природы — то ли всхлипы, то ли стоны. Мне очень не хотелось, чтобы Пётр Аркадьевич счёл меня сумасшедшим. Идея провести остаток жизни в жёлтом доме меня совсем не прельщала. Будь что будет, но самая страшная правда всегда лучше самой искусной лжи, а потому я несколько раз упомянул события и разговоры, свидетелем которых был только мой нынешний собеседник.

— Какой ужас, — только и смог вымолвить Столыпин, когда я закончил, но, быстро взяв себя в руки, продолжил: — Хотя, если разобраться, видно, само провидение распорядилось таким мистическим образом помочь нашей стране. Кстати, у меня уже очень давно зародилось ощущение, что многие события и факты Вы знаете наперёд и готовитесь к ним заранее. Правда, я списывал это на божественную природу царственной власти и способности Григория Ефимовича. Однако главный вопрос, который родился в моей голове сейчас — что нам делать? Истинный император, по моим наблюдениям, слишком подвержен влиянию. Александра Фёдоровна, к примеру, в открытую заявила, что её Ники вернулся из Сараево просто душкой — во всём её слушает и практически не возражает, чего раньше не наблюдалось. Мало того, многие проблемы он стал обсуждать в узком кругу с ней и Распутиным, зачастую игнорируя своих непосредственных подчинённых. Так мы весьма скоро скатимся к изначальной версии событий, о которой Вы мне поведали, правда, не приведя никаких материальных доказательств.

— Думаю, что волноваться пока не стоит. За эти годы мы с Вами создали совсем другую страну. Она гораздо сильнее, мощнее и крепче во всех отношениях. Честно говоря, я думал, что мне удастся единолично влиять на события в данной реальности и дальше, однако у провидения, судя по всему, появился свой план. Возможно, внесённые мной изменения слишком радикальны, и эффект от части из них высшими силами решено было нейтрализовать. Что касается материальных доказательств — Николай Александрович привёз с собой из будущего книгу. Я ни к чему дурному Вас не призываю, но, если вдруг случайным образом представится возможность — загляните в неё, и лично убедитесь, что всё поведанное мной — чистая правда.

— Ваше Величество, — Столыпин низко поклонился. — Именно Вы — мой государь, именно с Вами я прошёл эти тяжёлые годы свершений и побед. Знайте это, ведь на людях я пока не смогу демонстрировать своё почтение и уважение в полном объёме.

— Это было бы совершенно лишним и неуместным. Тем более, я искренне надеюсь, что за эти годы Вы прекрасно изучили меня и прекрасно поняли, что я свободно обхожусь без всего этого.

— Кстати, у меня очень печальная новость, с которой я и прибыл к государю. Скончался Антон Францевич Добржинский. Именно это событие и побудило меня так внезапно заговорить с Вами. Понимаете, когда я сообщил о кончине этого замечательного человека Николаю Александровичу, тот посмотрел на меня совершенно равнодушно и поинтересовался — а кто это?

Глава 92

Внезапная смерть Распутина окончательно разрушила все мои планы. Это событие, подобно разорвавшейся бомбе, всколыхнуло сначала столичный Санкт-Петербург, а потом и всю страну. Умер Григорий Ефимович тихо, во сне, что было для меня особенно удивительно. Ведь нынешний Распутин был куда спокойнее и благообразнее прежнего: практически не пил, в ресторанах кутежей не устраивал, да и с женщинами лишнего себе не позволял, давно перевезя супругу Прасковью с тремя детьми в свою шикарную петербургскую квартиру.

Я был практически уверен, что эта смерть явилась очередным страшным шахматных ходом высших магических сил, которые умело разыгрывали сумасшедшую партию моих злоключений. Зачем всё это? Почему я? Долгие годы меня мучили эти вопросы, и вот нас покинул единственный человек, который в состоянии был на них ответить.

Кончина Распутина не на шутку взволновала воссоединившуюся царственную чету. Последнее время отношение Николая Александровича ко мне заметно ухудшилось. Я стал неким бельмом на глазу, причём бельмом весьма болезненным. Одна мысль о том, что он воспитывает пятерых детей, которые по всей исторической логике должны были быть его, резко портила императору настроение. Мало того — наследник Алексей, по сути, не имел в нынешней реальности никакого отношения к романовской семье, хотя, по счастью, был на редкость здоров, розовощёк и крепок.

Мой разговор со Столыпиным имел продолжение. Пётр Аркадьевич организовал нашу тайную встречу на одной из служебных квартир в пригороде столицы. Были предприняты максимальные меры предосторожности, чтобы никто посторонний не узнал о нашей встрече. В пыльном пространстве убого