Автострада запредельности - Джон Де Ченси

Насколько я мог судить, ракета взорвалась в метре или около того от задней двери, как раз тогда, когда она стала закрываться. Взрыв скособочил ее, и она заклинилась примерно в двух третях от пола. Трап был весь погнут, и вернуть его на место вручную не представлялось возможным. Ей-богу, это все мелочи, а не убытки, если принимать во внимание, что вообще могло произойти. Дверь поглотила большую часть взрыва, а Ариадна была уже совсем внутри трейлера, когда взрыв прогремел. Собственно говоря, тормоза у Ариадны были ничуть не в лучшем состоянии, чем у всех: Шону пришлось изрядно попотеть, чтобы затормозить, в результате часть груза была перераспределена по трейлеру. Тут тоже, к счастью, особого ущерба не было, если не считать нескольких разбитых ящиков пива. Астрономическое оборудование в секции для хрупких вещей, слава богу, было не тронуто.

Ну конечно, ущерб в тот момент не был для нас главным поводом для беспокойства. Мы были выброшены на богом забытую пустынную планетку, а когда пролетаешь через неизвестный портал, никто не дает тебе обратного билета.

Но у нас был еще один автомобиль, на котором можно было ездить – шевроле Карла, ну ладно, можно сказать, полтора автомобиля, если считать калеку Ариадну. После длительных споров мы решили выслать разведывательную группу, чтобы выяснить, обитаем ли этот мир, а если обитаем, то кто его обитатели. Если бы оказалось, что тут никого нет, нам пришлось бы оказаться перед весьма щекотливым вопросом, пролететь ли через портал назад, но еще предстояло выяснить: не в одну сторону в нем организовано движение? Нам пришлось бы проскакивать еще через многие порталы, прежде чем мы могли бы найти обитаемую планету и помощь. Великий спор на самом деле разгорелся только из-за того, кому оставаться, а кому ехать за помощью.

– Но никому не придется оставаться, если мы используем обе машины, – протестовал Шон.

– Беда в том, – возражал я, – что этот твой вспомогательный мотор дышит воздухом. Что, если мы попадем на планету с безвоздушным пространством?

– Ну да, тогда каюк, я об этом не подумал.

– Но мы все в шевроле не поместимся, – вставил Джон. – Разве можно? Нас десять человек.

– Если бы немного потесниться, то смогли бы, – сказал Карл, – и мне кажется, что это самый лучший способ.

– Может оказаться, – сказал я, – что мы сможем проехать только в одну сторону и не вернуться обратно. Я не хочу оставлять кого-нибудь здесь навеки… включая Сэма. Я остаюсь.

– Джейк, ты не можешь так поступить, – сказала Дарла.

– Забудь об этом, Джейк, – сказал Сэм. – Возьми просто мою матрицу и положи в карман. Ты ведь в конце концов найдешь, куда меня запихнуть.

– И оставить тут валяться все твои недешевые программы? Не говоря уже о тяжеловозе? Ничего не выйдет, Сэм, – сказал я. – Вы, ребята, влезайте в эту колымагу-шевроле и трогайте. Сэм и я вполне тут справимся.

– Ты что, хочешь, чтобы мы бросили вот так вожака экспедиции? – сказал с насмешливым возмущением Роланд. – Ничего не получится.

– Мне кажется, у меня просто талант заводить эту экспедицию из одной беды в другую, – сказал я. – Кроме того, если я действительно вожак, вам следует выполнять мои распоряжения без обсуждений.

– Любой приказ, кроме этого – закон, – сказал Джон извиняющимся тоном.

– Извини, Джейк, но я наконец пришел к той же точке зрения, что и Роланд. Насколько я могу понять, все, что до сих пор происходило, развивалось в соответствии с Планом.

Опять-таки это священное слово телеологистов. Их постоянные ссылки на План меня замучили. Теперь же, в душной кабине, слово это вызвало у меня приступ раздражения.

– Знаешь, – ответил я, – почти по определению, все, что происходит, обычно бывает частью «Плана». Тебе никогда не приходило в голову, что твои соображения несколько произвольны, логически говоря?

– Если смотреть на вещи с традиционной точки зрения, то да. Может, мои соображения в этом случае лишены смысла. Но телеологический пантеизм – это религия, где человек учится приспосабливаться к различным точкам зрения. С другой перспективой, с другой точки зрения ты в конце концов убеждаешься, что вся история горячих споров и разногласий сводится на нет единственным выводом – что истина в конечном итоге превосходит разум.