"Фантастика 21025-22". Компиляция. Книги 1-23 - Виталий Хонихоев

руки. Единственное, что меня заботит, так это то, что я сперва должен отсечь все лишнее и только потом подать кровушку. Постараюсь все сделать быстро, но приоритет тут на сделать правильно, поэтому…

— Больно не будет. — вру я девушке, лежащей передо мной на кухонном столе, накрытом простыней: — ну … только в самом начале.

Девушка- обрубок, Кикуми Тоторо-сан — поворачивает голову и встречается со мной взглядом. Левая половина ее лица горит лихорадочным румянцем, ее культи мелко подрагивают, но, когда ее глаза находят мои — ее взгляд тверд. Она коротко кивает. Она выдержит.

Мое лезвие уже готово, как и две нити с кровушкой — одна прямо над горлом, вторая — рядом с культей. Решительно отсекаю верхушку культи, льется кровь, Кикуми выгибается дугой и ее рот выдает хрип-стон, но моя кровушка тут же попадает на ее кожу и обезболивает ее. Повторяю операцию, наблюдая как на месте отрубленной культи формируется багровый пузырь крови, который начинает удлиняться. Надо же, думаю я, даже на других моя способность действует именно так — через формирование кровавой руки. Или в данном случае — ноги. К тому моменту, как я заканчиваю с правой рукой — багровый пузырь лопается и на свет появляется нога! Кикуми бьет ею в стол и чуть не переворачивает его, едва Майко успевает ее схватить.

— Ааааа! — кричит Кикуми во весь голос и я радуюсь, что голосовые связки у нее восстановились сами, не надо лезть к ней в глотку, а я же еще и не знаю, как они выглядят, позорище а не целитель. Думал по шрамам ориентироваться, ну или почитать там перед операцией.

— Держите ее! — кричит Мария, помогая Майко удерживать бьющуюся на столе Кикуми, у которой уже выросли все конечности и она пытается справится с нервными импульсами, поступающими от них.

— Аааууугхх… — стонет Кикуми: — Ваааоооуугггыыыгх!

— Тихо, тихо. Все уже хорошо. — гладит ее по голове Майко: — все уже прошло. Тихо, тихо.

Мы с Майко сидим на гостевом диванчике в доме Кикуми и Марии. Чай давно остыл, а хозяйничать у Марии на кухни в поисках — как-то неудобно. Сидим и ждем. Кикуми, как только со своими новыми руками и ногами освоилась — так и бросилась к Марии-сан в объятья. И давай рыдать. И Мария-сан от нее не отставала, откуда в такой маленькой женщине столько влаги? Плакали, они, плакали, нас благодарили, снова плакали… мы чай пили, а они плакали. Так, плачущими — и ушли наверх. А мы ждем их тут, внизу. Может и зря уже ждем, может надо завтра вернуться и на свежую голову поговорить — а Кикуми, кстати — говорить почти сразу начала. Немного еще помычала, со звуками попрактиковалась и — все. Говорит. Радость-то какая. Кресло-паук, забытое на всех этих радостных событиях — грустно притулилось в углу.

— Хорошее дело сделали. — говорит Майко, заглядывая в пустой чайник. — Вот Читосе обрадуется. Она и раньше тебя боготворила, а уж теперь и вовсе. Увидишь, дня не пройдет, как она вдоль стеночки к тебе ночью проберется. Благодарить.

— Согласен, — киваю я, — с тем, что дело хорошее сделали. А не с тем, что Читосе …

— То есть ты у нас против? — прищуривается Майко. — Так и запишем. Скажу девочке, чтобы не расстраивала тебя своими приставаниями, если тебе неприятно…

— Не, не, не, ты чего? Если захочет вдруг — так пускай благодарит. Благодарность надо принимать.

— Ага. А я вот слышала, что ты по итальянским актрисам неровно дышишь. — непоследовательно продолжает разговор Майко: — а мне вот итальянцы вообще не очень.

— И много же итальянцев ты знаешь? — спрашиваю я у нее. Задерживаются наши хозяюшки, думаю я, в самом деле, может записку им оставить и пойти уже баиньки? В отеле нас огромная кровать ждет… да и дела мы все сделали. И Нанасэ-онээсан в Токио с нами нет. Глядишь, что-то да получится у нас с Майко. Хорошее же дело сделали, как не поощрить себя любимых.

— Двоих… наверное. — поднимает голову Майко: — Муссолини и Вуди Аллена.

— Ну… и вправду не секс-символы эпохи. Ни тот, ни другой. — соглашаюсь я. Мы молчим. Я перебираю в голове итальянцев. Думаю, что нет у меня фетиша на итальянских актрис.

— Майко! — говорю я. — Наверное пора нам уже. Давай записку оставим и…

— Ради бога извините меня! — кланяется Мария-сан, спустившаяся со второго этажа. — Простите! Радость от исцеления Кикуми-тян совсем вскружила мне голову! Извините! — тотчас закипел чайник и на столе возникли какие-то коробки с конфетами, тортики и даже бутылочка вина.

— Не беспокойтесь, Мария-сан. — говорю я. — Мы все понимаем. Зайдем завтра, когда Кикуми в себя придет. Как она, кстати?

— Спит, — говорит Мария-сан и улыбается счастливой улыбкой, — она спит. Я… — она колеблется, — я же не такой хороший опекун. Я всегда переживала, что не смогу ей дать возможность жить полной жизнью, потому и кресло это с работы взяла… исследовать. Торо-сан он все понял и третий год уже не спрашивает что с этим креслом, а я как вспомню, как мы без него жили раньше, так вздрогну. — Мария вздыхает.

— Я же сперва даже не знала, что она хочет. О чем думает. Все время ждала… что она… ну… — Мария опускает глаза: — ночью проснусь, слышу, как она хрипит, и не понимаю, что она сказать хочет. Может она меня проклинает? Может ей холодно? Или она пить хочет? Пока кресло на нее не настроили, так мы общались только «да» и «нет». Кивает или мотает головой. Потом ночью проснешься, а хрипа нет. Сперва испугаешься, а потом прислушаешься — дышит. — на глаза Марии-сан навернулись слезы, и она вытерла их рукавом. — Спасибо вам. Да что, спасибо, я вам все что вы хотите сделаю. Может я могу хоть как-то вам помочь?

— Ищем мы того мудака, который такое с ней сотворил. — говорит Майко. — Так что нам надо с ней поговорить. Обстоятельно. Может найдем зацепки какие.

— Я сделаю все возможное, Майко-сан, Сумераги-сан. — Мария кланяется нам в пояс. — Все, что вам нужно.

— Ну, тогда мы поехали поспим, поздно уже, — машет рукой Майко, — мы тут неподалеку в отеле остановились.

— Может у нас