Канализация, Газ & Электричество - Мэтт Рафф

— А если ни на кого не накатит ностальгия, прощай Рембрандт, — отметил Тосиро. — Беспредел. — Он рассмеялся. — С крутой семейкой я спутался.

— А как ты попала в Гарлем? — поинтересовалась Лекса.

— Да лимузин позаимствовала.

— С дипномерами?

— Ага. А откуда…

— С автобазы консульства Африканской свободной торговой зоны поступило сообщение об очередном угоне.

— Отлично! — одобрила Бетси.

— Сделай-ка одолжение, не говори об этом отцу хотя бы пока, — попросила Лекса. — Сегодня мне нужно, чтобы он не парился.

— В любом случае париться он будет как обычно, — заметила Бетси.

Лекса переключила на первую передачу и поехала по скату, Бетси погасила фары, чтобы не пришлось смотреть на использованные презервативы, плавающие на поверхности реки. Когда «жук» погружался в темную воду, Тосиро вздрогнул и сказал:

— Вот это ненавижу.

— Не волнуйся, — успокоила Бетси. — Я «фольксваген».

МУЖСКАЯ ДРУЖБА

На скале над пристанью дня подводных лодок была вырезана немецкая хищная птица, но Моррис пальнул кошерной салями, и свастика, которую птица держала в когтях, пропала. Как и пожелтевшая табличка «U-boats Willkommen Hier»[106]— ее сожгли лазером, — как и груды ящиков и стальных бидонов, проштампованных буквами SS в виде молнии, — их использовали как мишени для пристрелки взбитыми сливками. Только один нацистский артефакт в Пиратской бухте остался неповрежденным — если это действительно был нацистский артефакт: настольная застекленная диорама. С островом Манхэттеном, как он выглядел в 1940-х, а на всех реках там были отмечены позиции атак немецких подлодок и береговые артиллерийские батареи. На заголовке по-немецки и с ошибками было написано: ПЛАН ТЕРРОРИСТИЧЕСКОГО НАПАДЕНИЯ НА ВЕРОЛОМНЫХ БЕЛЫХ АМЕРИКАНСКИХ ПРОМЫШЛЕННИКОВ; ПОЖАЛУЙСТА, ПОЛЬЗУЙТЕСЬ.

«Ябба-Дабба-Ду» точно входила в узкий слип; швартовые канаты были просто формальностью, ибо дрейфовать лодке все равно было негде. Фило стоял в рубке, отдавая Осману распоряжения, чтобы тот не заехал носом на край пирса в форме буквы U, где уже стояла Бетси Росс. У «фольксвагена» был собственный вход в Бухту, поменьше, и через него было проще пройти, чем через пневматический шлюз для субмарины. Лекса вышла из машины и послала Фило воздушный поцелуй.

— Привет! — крикнул он. — Как мы сегодня по телику смотрелись?

— Очень экологично, — ответила Лекса. — Эдвард Эбби[107]гордился бы. Но я все же считаю, что Норме стоит вклеить снимок с твоей задницей во вступительные титры. Узкие джинсы, логотип Дюфрена на карманах — как раз то, что нужно, чтобы заинтересовать новых поклонников.

— Да, но… Лекс, мы стараемся поддерживать семейные ценности на борту.

— Так, черт, я же — твоя семья. Я с удовольствием буду смотреть на твою задницу на миллионах телеэкранов.

— Ага… полный стоп, Осман. — В ответ звякнул жестяной голос:

— Стамбул!

«Ябба-Дабба-Ду» остановилась у причала. Фило вышел из рубки и спустил трап. Тосиро и Раби вылезли из «фольксвагена», улыбаясь и здороваясь, а Серафина, лишь бегло махнув отцу, уставилась на пусковую палубу подлодки. Она ждала Двадцать Девять Названий, к которому пылала страстью. («Не могу этого объяснить, — призналась она Лексе, — но он — как будто маленькая кругленькая конфетка с Северного полюса, которую мне хочется съесть. Это достойное дамы желание?» Лекса убедила ее, что вполне.) Но Двадцать Девять Названий Снега помогал внизу Маршаллу Али собрать сумку для схода на берег и появился не сразу.

Лекса встретила Фило внизу у трапа; они поцеловались. Тосиро подождал секунду, пока они снова почувствуют друг друга, затем подошел сам. Когда Фило увидел, что приближается вторая вторая половина Лексы, он сделал шаг в сторону и принял борцовскую позу. Согласно уже сложившемуся ритуалу, Тосиро сделал то же самое, и они побежали друг на друга, словно возбужденные приматы, желающие доказать свое превосходство.

Особенность полиандрии, с точки зрения мужчины, заключается не в том, что вы оба оказываетесь в постели с одной женщиной, а в том, что вы оказываетесь в постели друг с другом. Для Тосиро, чья жизнь на нью-йоркской арене стриптиза включала больше любовных и сексуальных перестановок, чем он мог бы вспомнить, все это было вполне естественно, а вот Фило узнал о сексе из семейного руководства амишей, а старые запреты сложно искоренить. Так что для подавления своей достаточно умеренной гомофобии он с первой же минуты встречи принимался наседать на Тосиро, затевая дружескую борьбу до пота, дабы смягчить еще более теплую схватку, намечавшуюся на вечер.

— Рр-р-р! — ревел Фило, поймав Тосиро за плечи и раскручивая его.

— Грр-р-р! — рычал в ответ Тосиро, разыгрывая сопротивление, хотя, будь драка настоящей, Фило переломил бы его пополам, словно сухую ветку. Но вместо этого оба повалились на пирс, сцепившись в показной смертельной схватке. Лексе это казалось занимательным и несколько возбуждало, особенно когда Фило входил в раж и разрывал на Тосиро фуфайку, но Серафину эти баталии возмущали.

— Пап, африканские воины всю дорогу друг друга ебли, — кричала она. — Чего ты такой закомплексованный!

Аста Уиллс и Норма Экланд вылезли на пусковую палубу: Норма была в вечернем платье-хамелеоне, еле заметно меняющем цвет, Аста оделась попроще, в юбку и блузку, и несла сумочку из искусственного меха кенгуру.

— Это у вас, типа, мужская дружба? — спросила Аста. — Какой контактный народ, эти американцы!

Но борьба шла на убыль. Фило перевернулся на спину, словно его выбросило на берег, а Тосиро распластался поперек его ног, пытаясь отдышаться. Его испятнанная ветрянкой дочка Раби воспользовалась такой возможностью, подбежала и прыгнула отцу на голое пузо, а Лекса опустилась рядом с Фило на колени и еще раз поцеловала. Серафине удалось отодвинуть мысли о монпансье с Северного полюса и присоединиться к общей куче.

Норма положила подбородок Асте на плечо.

— Как не любить эту добрую ячейку общества, — сказала она.