Старград - Никита Андреевич Борисов

Кузя, домовой, живший в доме Велимира несколько поколений, нервничал, наблюдая за их приготовлениями. Маленькое существо, похожее на уменьшенную копию человека с непропорционально большой головой и длинной седой бородой, перескакивало с полки на полку, роняя безделушки и бормоча себе под нос:

— Мне это всё не нравится! Против царя идти — дурная примета! Дом спалят, головы на пики насадят, а мне куда деваться? В лес к лешим? Так они меня на порог не пустят, скажут — городской, изнеженный! — Кузя дёрнул себя за бороду и посмотрел на Велимира огромными, как блюдца, глазами. — Хозяин, одумайся! Не к добру это всё!

— Молчи, домовой, — отмахнулся Велимир, не отрывая взгляда от документов. — Речь о спасении всего Старграда, а ты о своём угле печёшься. Найдёшь себе новый дом, если что. Домовые вы такие — адаптируетесь.

Кузя обиженно фыркнул и скрылся за печкой, но его бормотание ещё долго слышалось из тёмного угла.

***

На третью неделю заговор был готов, словно отравленный клинок, ждущий своего часа. Двадцать влиятельных бояр, недовольных войной и новыми податями, три воеводы из старой гвардии, помнившей ещё отца Ивана, и половина дворцовой стражи, подкупленная золотом и обещаниями — все ждали сигнала.

В ночь перед решающим днём Айто не мог спать. Он стоял у окна своей комнаты в Башне Дефрагментаторов, глядя на огни Старграда, раскинувшегося внизу. Древний город, переживший столько войн, эпидемий и катаклизмов, казался спящим зверем, не подозревающим о готовящемся перевороте.

— Завтра на совете, когда Иван объявит о начале похода, — инструктировал Велимир, расхаживая по комнате Айто. Его шаги были беззвучными, как у хищника, но половицы всё равно поскрипывали, выдавая его присутствие. — Ты представишь собранные нами доказательства его неспособности управлять государством в кризис. Покажешь документы о готовящемся союзе с Шамаханом, о жертвах в приграничных стычках, о странных существах, просачивающихся через границу.

Айто кивнул, чувствуя тяжесть ответственности, давящую на плечи сильнее, чем полный боевой доспех Дефрагментатора. Его руки непроизвольно сжались в кулаки, ногти впились в ладони до крови.

— А дальше? — спросил он, пытаясь представить хаос, который может наступить после его выступления.

— Дальше бояре потребуют его отречения в пользу Регентского совета, в который войдут самые уважаемые и мудрые люди Старграда, — Велимир подошёл ближе, положил руку на плечо ученика. — Стража будет на нашей стороне, так что сопротивления не будет. Иван отречётся и удалится в один из монастырей на севере, где проведёт остаток дней в молитвах. Никакого насилия, никаких казней. — Он улыбнулся, и в тусклом свете единственной свечи его улыбка казалась хищным оскалом. — Ты станешь героем, спасшим Старград от безумного правителя. Твоё имя войдёт в хроники как имя человека, предотвратившего катастрофу.

Айто отвернулся от окна, в его глазах мелькнуло сомнение.

— А если он не захочет отрекаться? Если стража всё-таки останется верной присяге?

Велимир помедлил, прежде чем ответить. Его рука скользнула к поясу, где висел небольшой кожаный мешочек, и на мгновение пальцы сжали его, словно желая убедиться в его наличии.

— На этот случай у нас есть... запасной план. Но тебе не стоит о нём беспокоиться. Тебе достаточно выступить с документами, остальное я беру на себя.

В этот момент Мора заговорила в голове Айто, её обычно язвительный голос звучал встревоженно: "Он что-то скрывает, мальчик мой. Я чувствую тёмную магию в том мешочке. Будь осторожен. Велимир может использовать тебя как пешку в своей игре."

Айто хотел что-то ответить, но в этот момент из соседней комнаты донеслось громкое "бум!", за которым последовала цветистая ругань на древнем языке домовых.

— Проклятый Кузя опять что-то разбил, — пробормотал Велимир, направляясь к двери. — Отдыхай, ученик. Завтра важный день.

Когда дверь за наставником закрылась, Айто обессиленно опустился на кровать. Расщепитель, прислонённый к стене, слабо засветился в темноте, словно отзываясь на эмоции хозяина.

— Мора, — прошептал он, сжимая амулет. — Что я делаю? Это правильно?

"Вопрос не в том, правильно ли это, а в том, есть ли другой выход," — отозвалась тёмная сущность. — "Я не знаю, говорит ли Велимир всю правду, но опасность со стороны Нави реальна. Я чувствую, как истончается грань между мирами каждый день."

Всё произошло даже легче, чем планировалось, словно сами боги решили поддержать заговорщиков. Утро выдалось пасмурным, тяжёлые тучи нависли над Старградом, время от времени роняя редкие холодные капли, будто небо плакало о судьбе города.

Иван III, ошеломлённый предательством ближайшего окружения, не смог оказать серьёзного сопротивления. Когда Айто закончил свою обвинительную речь, подкреплённую документами, в зале совета поднялся такой шум, что стражники Ивана растерялись, не зная, кого защищать и кого арестовывать.

— Измена! — кричал Иван, его молодое лицо, обрамлённое светлой бородой, исказилось от гнева и непонимания. Корона сползла на бок, делая его похожим на беспомощного ребёнка, играющего в царя. — Я ваш законный государь! Как смеете вы!

Но его уже никто не слушал. Бояре, словно почувствовав слабость власти, набросились на царя с обвинениями, перекрикивая друг друга:

— Ты привёл нас на край гибели своими войнами! — Хлеб по три серебряных за мерку из-за твоих походов! — Мой сын погиб в стычке с приспешниками Кощея, и ради чего? — Отрекайся, Иван! Время твоего правления истекло!

Боярин Мстислав, грузный мужчина с седой бородой, украшенной золотыми нитями, подошёл к трону и протянул руку: — Отдай корону, Иван Васильевич. По доброй воле отдай, и клянусь, волос с твоей головы не упадёт. Уйдёшь в монастырь, будешь молиться за Старград до конца своих дней.

Иван III смотрел на протянутую руку, как на ядовитую змею. В его глазах мелькнула такая смесь страха, гнева и отчаяния, что Айто почувствовал укол жалости. Но было поздно что-либо менять. Слишком многие колёса уже пришли в движение.

К вечеру бывший правитель был заперт в дальнем тереме под стражей из верных Мстиславу людей, а в Старграде начались празднования. Простой народ, не до конца понимающий, что произошло, но всегда готовый к гулянью, заполнил улицы. Медовуха и пиво лились рекой, скоморохи показывали представления, а в тавернах слагали первые, ещё не очень складные песни о "мудром решении бояр".

Имя Айто звучало на каждом углу — спаситель, герой, воин правды. Кто-то даже предлагал его в качестве нового царя, но эти голоса быстро утихли под строгими взглядами бояр, уже делящих