Адмирал: Адмирал. Заморский вояж. Страна рухнувшего солнца - Михаил Александрович Михеев

кресло. Потом улетучилась, чтобы вернуться с огромным подносом еды, чаем и прочими радостями жизни. Ну и последним, в разгар стихийно организовавшейся вечеринки, пришел Роммель. Его, оказывается, только что срочно выдернули в Берлин, где с ходу, будто кувалдой по голове ошарашили новым назначением и погонами генерал-лейтенанта. А так как Гудериан любезно объяснил ему, кто составил протекцию, то он пришел благодарить. И подготовился серьезно – плотно сбитый унтер-офицер с легкостью, будто пушинку, тащил следом за генералом ящик трофейного французского коньяка, рядом с которым початая бутылка на столе Колесникова смотрелась откровенно жалко.

В результате всего этого утром адмирал проснулся с жуткого похмелья, зато здоровый. Ну, почти – болела голова и слегка ныла шея. Ныла потому, что заснул в кресле, а слегка – потому что оно оказалось невероятно удобным. На кровати же храпел Роммель, не снявший даже сапог. Посидели, в общем, славно.

– Господа, вы уже проснулись?

Хелен вышла из соседней комнаты. Свежая, бодрая – ну да, она вчера и не пила практически, больше пригубляла, чтобы компанию поддержать. Неудивительно, что выглядела она даже лучше, чем вчера. Колесников совершенно не помнил, когда она удалилась. Зато помнил, что в той комнате имелся диван, а значит, ночь девушка провела в относительном комфорте. Хотя, конечно, теперь ее репутации точно хана. А еще ее появление означало, что пора вставать.

Час спустя они разъехались. Роммель – по своим делам, ему сейчас предстояло начать формировать корпус, Хелен – к себе, в редакцию. Правда, взяла с генерала слово, что тот сегодня же даст ей интервью. Это, в свою очередь, означало, что придется вначале помочь ей с составлением вопросов. Ну и ладно. Сам же адмирал, выпив две таблетки аспирина и приняв ледяной душ, что немного примирило его с окружающей действительностью, отправился к Гиммлеру – такими приглашениями не стоило пренебрегать.

Тот встретил адмирала весьма радушно, хотя разговор получился скомканный. Просто Колесников приехал в не самое удачное время. Тем не менее, информация, которую он получил, того стоила. Что план, озвученный на совещании, принят, Колесников и сам уже знал, а вот о том, что летчики, атаковавшие его «Кондор», охотились, скорее всего, лично на него, было куда важнее. Оказывается, одного из британцев немецкие истребители в последней фазе боя все-таки сбили. Пилот выбросился с парашютом и попал в плен. К сожалению, он получил тяжелое ранение, и вскоре умер, но кое-что успел рассказать. Оказывается, их эскадрилья получила приказ атаковать и сбить именно этот самолет, известны были и время вылета, и маршрут. И по всему выходило, что охота на лучшего адмирала Германии началась, причем те, кто ее вел, обладали немалыми возможностями. Достаточными, чтобы узнать все о самолете, вылет которого сам по себе являлся государственной тайной.

Нельзя сказать, чтобы эта информация обрадовала Колесникова, но и плакать он смысла не видел. В конце концов, то, что охота на него рано или поздно начнется, он понимал – британцы мастера на подобные действия, и Джеймсов Бондов у них всегда хватало. Ну, началось рано – так что, стреляться из-за этого? Нет уж, тут куда проще и перспективнее ликвидировать источник неприятностей, сиречь Британию. Ну и, конечно, их столь высокопоставленного «крота», но тут уж дело было явно вне адмиральской компетенции.

Кстати, там же Колесников познакомился с Мюллером, правда, общался с ним всего пару минут. Реальный шеф гестапо мало походил внешне на образ, созданный Броневым в популярном фильме, но внутреннюю его суть киношники ухватили точно. Умнейший человек – и в то же время поворачиваться к нему спиной было по меньшей мере рискованно.

Следующим по плану был визит к Герингу. Как и в прошлый раз за город, но на этот раз хоть летать не пришлось. Командующий люфтваффе любил жить красиво, и под Берлином у него тоже имелось поместье. Размерами, конечно, до той виллы, на которой он принимал гостя в прошлый раз, оно не дотягивало, да и роскоши было куда меньше. В лихие девяностые Колесникову пришлось как-то побывать в доме одного нового русского. Тот когда-то заканчивал их институт и, в отличие от многих, не забыл альма-матер. Вот и помогал периодически, а как-то решил устроить праздник своим бывшим преподавателям. Так вот, этот «хозяин жизни» мог, посмотрев на жилище Геринга, с полным на то основанием сказать: скромно, но чистенько. Зато, опять же, со вкусом…

– Здравствуйте, Гюнтер! – рейхсмаршал лично встретил его в просторном холле. Улыбался он совершенно искренне, и Колесникову в очередной раз подумалось, что Геринг не притворяется радушным хозяином – ему и в самом деле нравится принимать гостей. – Рад вас видеть.

– Взаимно, герр рейхсмаршал.

– Давайте по именам, – ухмыльнулся Геринг.

Ну, по именам – значит, по именам. Это не такой уж и плохой знак, если разобраться, подумал Колесников, проходя следом за хозяином в гостиную. При виде накрытого стола и обилия бутылок на нем печень протестующе взвыла, но Колесников поступил как тиран, волевым решением загнав ее протесты куда подальше. В конце концов, есть и пить с высоким начальством, даже если трезвенник-язвенник, его сейчас положение обязывало. И пришла в голову крамольная мысль, что в этом плане ничего не меняется – в его времени все было точно так же.

– Вы сегодня один, без… прекрасной спутницы? – весело поинтересовался хозяин, плюхаясь за стол, и жестом предлагая адмиралу последовать его примеру.

– А что делать? – отозвался Колесников, аккуратно пристраивая костлявую немецкую задницу на удобный, хотя и выглядящий донельзя хрупким стул.

– Пригласить ее с собой, разумеется, – и Геринг вновь рассмеялся.

Пришлось объяснить, что Хелен, в общем-то, просто хорошая знакомая. Даже не любовница, если это так важно. И что он, адмирал Лютьенс, банально желает оставить потомкам о себе ту память, которую не стыдно сохранить. А для этого намерен воспитать себе персонального хрониста. Геринг хмыкнул, но понять, поверил он или нет, было сложно. Да и не так важно, откровенно говоря – все же адмирал малость проголодался, а потому последовал хорошему примеру, вслед за хозяином налегая на закуски – повар у рейхсмаршала был отменный.

А потом Геринг вручил Колесникову именной кортик в серебряных ножнах и с серебряным же эфесом. Как оказалось, история о том, что адмирал, будучи раненым (про то, что ранение оказалось не более чем царапиной, как-то забылось), вытаскивал раненых летчиков из горящего самолета, уже стала легендой. Пожалуй, Лютьенс был сейчас едва ли не самым известным и уважаемым среди летунов моряком. И тот факт, что вышло это все случайно и сработали у Колесникова наглухо