Я – Товарищ Сталин 2 - Андрей Цуцаев

с зерном, пробирался к кафе «Эль Рио» у реки, где, по данным Антонио, франкисты обсуждали планы. На рынке, где пахло специями и рыбой, он встретил Пабло, республиканца, чьи мозолистые руки труженика, сжимали шляпу. Пабло, теребя край рубахи, шепнул:

— Немец в сером костюме, с ним офицер. Они в кафе, столик у окна.

Они двинулись к кафе. Рябинин, усевшись за дальний столик, заказал вино, его глаза следили за немцем, и франкистским офицером, чьи ордена блестели под пиджаком. Он подслушал их разговор:

— Гитлер даст пулемёты MG34, — говорил немец, — но вы должны держать Толедо.

Офицер ответил:

— Деньги уже здесь. Склады готовы.

Когда офицер вышел, Рябинин последовал за ним. В переулке офицер встретился с курьером, передав ему свёрток. Рябинин, затаившись за углом, сфотографировал их. Курьер, заметив тень, ускорил шаг, но Рябинин, обогнав его через соседний переулок, перехватил свёрток, оглушив курьера ударом в затылок. В свёртке были чертежи немецких пулемётов и список складов в Мадриде. Рябинин спрятал свёрток в куртку, его шаги растворились в шуме рынка. Он передал данные Пабло:

— Это должно дойти до Мадрида. Они не начнут без оружия.

Пабло ответил:

— Ты рискуешь всем. Спасибо тебе, товарищ.

Днём Рябинин, сменив куртку, пробрался к заброшенной мельнице у реки, где, по данным курьера, хранились немецкие ящики. Мельница была окружена зарослями камыша, чьи стебли шуршали на ветру. Рябинин, крадучись, обошёл здание, его глаза заметили следы шин, он понял, что грузовик недавно был здесь. Через окно он проник внутрь. В углу он нашёл ящики с маркировкой «Rheinmetall». Он открыл его, внутри были немецкие гранаты, патроны, пулемётные ленты. Он сфотографировал их, затем спрятал несколько патронов в карман, их холодный металл оттягивал ткань. Он аккуратно вылез через окно и пройдя через заросли бесшумно ушел. На рынке он передал патроны и плёнку Пабло, и сказал:

— Это доказательства. Передай их сегодня в штаб.

На следующий день он вернулся в Мадрид, в город, который затаил дыхание, слыша шаги грядущей войны.

Глава 15

Абиссиния октября 1935 года была охвачена войной, где итальянская армия, как стальной клин, врезалась в абиссинские земли, оставляя после себя кровь, пепел и крики людей. Пустыня вокруг Адуа, выжженная солнцем, с красным песком, усеянным колючками акаций, обугленными ветками и осколками костей, дрожала от грохота артиллерии, рёва танков, воя авиации. Воздух был густым, пропитанным пылью, порохом, запахом палёной плоти, пота, ржавого железа и едкого масла от разбитых машин. Горы, с зазубренными пиками и узкими ущельями, раскалялись днём, их скалы покрывали трещины, пятна крови и обломки снарядов. Деревни близ Адуа лежали в руинах: глинобитные хижины зияли пробоинами, соломенные крыши тлели, зола осыпалась на землю, пропитанную кровью, мутную от масла, с запахом смерти.

Рынки, обычно многолюдные, теперь молчали: людей не было и прилавки были опрокинуты, мешки с кофе и зерном валялись разорванные, их содержимое смешалось с песком и кровью. Караваны верблюдов, гружённых патронами, брели через пустыню, их копыта вязли в песке, а погонщики, в рваных рубахах, хрипели от жажды, их голоса тонули в вое ветра. Реки, мутные, с глинистыми берегами, текли медленно, их воды были отравлены ипритом, поверхность блестела от масла и крови. Оазисы, с чахлыми пальмами и пересохшими колодцами, стали прибежищем беженцев: женщины в выцветших платках, мужчины в лохмотьях, дети, босые, с запавшими глазами, жались друг к другу, их шёпот тонул в треске винтовок, визге бомб, ржании умирающих лошадей. Небо, свинцовое от дыма, скрывало от людей солнце, пепел падал на землю, как чёрный снег, а воздух дрожал от артиллерийских залпов, пулемётных очередей и хрипов умирающих.

Итальянцы окружили Адуа с четырёх сторон, их армия была неумолимой. На севере ехали танки Fiat 3000, их броня, покрытая пылью, скрипела под солнцем, гусеницы давили окопы, кусты, тела людей, их рёв заглушал крики раненых, 37-миллиметровые пушки стреляли, разрывая укрепления из камней и мешков с песком. Пехота, в противогазах, с винтовками Carcano M91, наступала за танками, их штыки, сверкали покрытые кровью, а дыхание хрипело под масками, пропитанными потом. На юге атаковала вторая волна пехоты, где солдаты, с серыми от пыли лицами, вонзали штыки в плоть, и крики сливались с треском выстрелов. На западе — пулемёты Fiat-Revelli M1914, на треногах, изрыгали очереди, их 6,5-миллиметровые пули пробивали грудь, черепа, а стволы раскалялись, плюясь огнем. На востоке орудовала артиллерия, 75-миллиметровые орудия Cannone da 75/27, били по холмам, их снаряды взрывали землю, поднимая фонтаны песка, щебня и кусков тел, а их грохот отдавался эхом в горах. Авиация нещадно уничтожала противника. Бомбардировщики Caproni, с рёвом сбрасывали 50-килограммовые бомбы, их взрывы разносили хижины, пальмы, колодцы. Иприт, жёлтый и едкий, стелился по низинам, его запах, как гниющая сера, проникал в лёгкие, вызывая удушье, ожоги и агонию. Абиссинцы, те, кто остался без противогазов, задыхались, их глаза слезились, кожа покрывалась волдырями, их тела корчились, а крики тонули в шуме боя.

Абиссинцы, под командованием Рас Имру, 45-летнего вождя, высокого, с чёрной бородой, одетого в выцветший мундир с маузером за пазухой, держали оборону, но их силы таяли. Окопы, вырытые в песке, были слишком мелкими, укрепления рушились под снарядами. Солдаты, в рваных туниках, с лицами, грязными от пыли, стреляли, их глаза горели отчаянием. Рас Имру кричал:

— Держите окопы! Бейте по танкам! За нашу землю!

Его люди, измотанные жарой, стреляли, их руки дрожали, патроны заканчивались. За три часа боя абиссинцы потеряли 200 человек: тела, изрешечённые пулями, лежали в окопах, их кровь смешивалась с песком, мухи гудели над убитыми. Абебе, 22-летний солдат, с пробитой грудью, хрипел, сжимая винтовку, его глаза, полные слёз, смотрели на небо, кровь стекала в песок. Итальянцы, под командованием Эмилио Де Боно, руководили с холма:

— Танки вперёд! Газ по низинам! Авиация на деревни!

Итальянцы потеряли 50 солдат, их тела лежали в пыли, пробитые пулями и разорванные гранатами. К полудню итальянцы захватили север Адуа, их танки ворвались в город, круша стены, пехота стреляла по бегущим людям, пулемёты косили всех. Рас Имру отступил в горы, его голос дрожал:

— Собирайтесь! Ударим ночью!

Ночью, под холодной луной, абиссинцы, собрав большой отряд, контратаковали. Рас Имру, в ущелье, где лунный свет отражался в лужах, отдавал приказы:

— Ударим с флангов! По пулемётам, по артиллерии! За наших братьев!

Его солдаты, с винтовками и гранатами, крались в тени скал, их шаги были бесшумными, лица были покрыты пылью, а