Пресвитерианцы. Четвертый берег - Василий Кленин

class="p1">Робер вместо ответа расстегнул поясную сумку и вынул оттуда… Гванук принял измочаленные листы знакомой бумаги (здесь, в Европе такую делать не умели) и прочитал крупные готические буквы:

«Пресвитер Иоанн спасет Францию».

Печатная книжица генерала разлетелась уже так далеко?

— В кабаке, в который я попал, она ходила по рукам, — пояснил Робер. — Ее даже читали вслух тем, кто не знает грамоты… Мне не хотели ее отдавать, но… я настоял.

— Мы идем за Рене, — Жанна последние фразы уже не слушала, погруженная в себя. Сейчас она подняла голову, и бригадир О вздрогнул, погрузившись в глаза Девы, полные боли и… непреодолимой силы.

Дева собралась идти до конца — до победы или до смерти.

Бастард и прочие только сдержанно кивнули. Но Гванук все-таки сбросил наваждение.

— Жанна, послушай…

— Нет, О! Прости, но я не желаю слушать, — неожиданно быстро заговорила Орлеанская Дева. — Верю, ты скажешь мне кучу умных и правильных слов. Но мне они не нужны. Рене — мой друг, он поддерживал меня всегда, поддерживал всей душой! Мы пойдем!

— Жанна…

— Нет! Стой здесь и дальше, в надежде заполучить этого венценосного мальчишку. Вы — Пресвитерианцы, видимо, таков ваш путь. А я пойду за Ре…

— Да умолкни же ты, хоть на минуту! — рявкнул Гванук. — Мы пойдем вместе.

И Дева растерянно умолкла.

Командующий Армией всегда должен быть прав и безупречен. Он отвечает за солдат. Отвечает перед генералом Ли. И Гванук старался изо всех сил. Поэтому, откуда ей было знать, что бригадиру О осточертела эта бессмысленная осада. Каждый день он ненавидел это стояние под Парижем, которое ни к чему не вело. А тут…

— Ты пойдешь со мной? — даже с какой-то робостью уточнила Жанна д’Арк.

— Да.

Почему-то от сказанного стало на редкость тепло и приятно. Приятно было видеть, как изменились глаза Девы. Как в них поселилось тепло весны.

И добавил:

— Не могу же я допустить, чтобы твои рыцари бессмысленно полегли. Нам победить необходимо.

Жанна улыбнулась. И тогда он добавил еще:

— Но…

Глава 12

— Так-так, и что ты ей сказал? — Наполеон улыбался, хотя, радоваться было совершенно нечему. Гванук чувствовал настроение своего командира, но продолжил твердо.

— Я сказал Орлеанской Деве, что сначала мы должны сообщить о перемене планов главнокомандующему… Тебе, мой генерал.

Плохо. Этот мальчик с самого начала — едва расправил крылья на Тиндэе — был своенравным, дерзким и рисковым. Но его верность, его чувство долга никогда не подвергались сомнению. А теперь… Имея четкую задачу, имея однозначный приказ, он вдруг решает всё поменять, и пойти в Священную Римскую империю! Местный дух дикого рыцарства плохо влияет на него.

— Жанна д’Арк заявила мне, что ты, мой генерал, можешь не прислушаться к словам гонца и просто запретишь наш поход. И я решил, что поеду сам. И смогу убедить тебя.

— Ты так ей и сказал?

— Да.

Твердо смотрит. Честно признается во всем, но виноватым себя не чувствует. О во всей своей красе.

— Мне это весьма и весьма не нравится.

— Понимаю.

Ну, вы посмотрите на него! Он всё понимает, но спроси его: повторил бы он это снова — не моргнув глазом заявит, что да.

— Ты понимаешь, что, как бригадир, подчиненный своему генералу, ты очень далеко шагнул за пределы своих полномочий?

Гванук открыл рот для ответа, но Наполеон остановил его нетерпеливым жестом руки.

— Ты понимаешь, что в иной ситуации, такое поведение можно было бы счесть, как неподчинение и даже измену? — генерал неспешно прохаживался вдоль штабного стола, мысленно загибая пальцы. — Но мы столько прошли вместе, и я, безусловно, доверяю тебе. Значит, выходит, что ты пользуешься моим особым к тебе отношением? Это ты тоже понимаешь, О?

На последней фразе Наполеон повысил голос. Наконец, парня слегка проняло — опустил глаза.

— Но ладно я. Плюнем и забудем про старого вредного старика. Но Жанна! Ведь именно из-за тебя мне пришлось отпустить ее из Руана, подвергнуть риску. Теперь ты заявился ко мне и фактически требуешь, чтобы я отпустил вас обоих вообще в самую гущу вражеских территорий! Под стрелы, под ядра! О, за что ты так со мной? Разве не говорил я тебе и другим, насколько это особенная женщина? И как важна она для успеха нашего дела здесь?

Тут малолетний бригадир поднял глаза.

— Ты прав, мой генерал. Это, действительно, особенная женщина. Прошлое ее туманно, и чем больше я узнаю, тем больше у меня вопросов. Но я насмотрелся на то, как она управляется с местными мужиками. Не хитрит, не вертит ими — она всегда пряма и предельно открыта. Она каждый раз идет до конца — и никто не может устоять перед этим стержнем. Только, мой генерал, в этом-то всё и дело. Она — Орлеанская Дева только тогда, когда живет и действует в полную силу. Запри ее в Руане — и Девы не станет. Будет простая девушка Жанна д’Арк — практически бесполезная для нашего дела. Более того, здесь, в Руане, она сама загнется и зачахнет. Твоя забота о ней немногим лучше тюремной клетки… Уж прости меня, сиятельный.

Вот это речь. Кажется, магия Орлеанской Девы действует не только на впечатлительных французских рыцарей, вскормленных трубадурами и мейстерзингерами.

«О, мой мальчик, ты ли это? Ведь я помню твои выходки на Формозе, в Сингапуре, на Цейлоне… Однако, хоть, и прискорбно признавать, но в чем-то он прав. Пряча Жанну под крылом, я приведу к тому, что в нее станут меньше верить… И сама Дева станет меньше верить в себя. Увы, я до сих пор не понимаю, во что именно верит Жанна д’Арк в своей голове, но верит — это факт. Это не циничная самозванка, созданная для того, чтобы короновать дофина Карла… Или не только она».

Тяжко вздохнув, Наполеон уперся руками в стол и принялся изучать карту. В своей прошлой жизни он ничего не помнил о битве при Бульневиле, а, судя по отчету Гванука, сражение было весьма крупным. Самое главное, войско Рене состояло на две третьих из прирейнских жителей. При удачном раскладе, эти графы могли бы стать союзниками короля Франции и увеличить его вооруженные силы тысяч на десять. А бургундцы, наоборот, лишились бы части своих сил.

«Нда… Знать бы всё заранее, то выгоднее было Армию использовать на