Мир сошел с ума - Greko

Тут же появившийся представитель «Уайт стар лайн» объявил, что членов экипажа «Титаника» ждут на другом корабле компании, где их приготовлены комфортабельные каюты. Владельцы «Титаника» явно не хотели общения с прессой выживших матросов.

Все чуть не испортил тот самый рябой моряк со шлюпки сэра Космо. Я ждал подлянки от баронета, а прилетело от этой гадюки, пригретой в кормовом твиндеке. Он попытался сообщить репортерам о злом шиппере «Каниса», чьи методы спасения никак нельзя назвать джентльменскими. Только он затеял бухтеть про жестокое обращение, с коим столкнулся на палубе корабля спасателей, кто-то из команды ухватил его за воротник бушлата и отволок в толпу наших.

— Отметелим тебя так — своих не узнаешь, — не особо таясь, предупредили его моряки. — И про трусливую твою душонку растрезвоним по всем кабакам в порту.

Рябой был не настолько глуп, чтобы не внять предупреждению.

Я фыркнул про себя и попер грудью на амбразуру, сообразив, что дольше тянуть нельзя. Все равно мне не отвертеться после паблисити, которое мне устроил Рострон. Меня обступили, посыпались вопросы. К счастью, тему с Гуеном затронули вскользь и удовлетворились сообщением о несчастном случае. Образ рыцаря Филиппа заиграл новыми красками. Его спасало лишь одно: он занимался выгрузкой пассажиров под защитой усиленного наряда полицейских.

Капитан «Карпатии» лишь посмеивался, наблюдая, как меня терзают газетчики из главных изданий Америки. Особенно усердствовал представитель Херста с язвенным пятном на жилете, донимавший меня вопросом о связях Голливуда с мексиканскими революционерами. Какое это имело отношение к гибели «Титаника», я так и не понял. Замучался объяснять этой братии, что пора-де и честь знать. В ответ меня чуть не ослепили вспышками магниевого порошка — это рьяно взялись за дело фотографы. Я явно столкнулся с любимой игрой янки, второй по значимости после бейсбола и важнее скачек в Саратога-Спрингс, — с погоней за сенсацией.

Репортеры орали как безумные — выпрыгивали из ума, как сказал бы Изя, — размахивали шляпами и зонтами, толкались и сквернословили. Натуральный обезьянник! Оля смотрела во все глаза на эту свистопляску. Она ей явно не нравилась.

Мне тоже. Приставки-журналисты напомнили мне, что я не люблю Нью-Йорк и особенно одного типа с Уолл-стрит. На душе становилось тошно, как только о нем вспоминал. Лишь Олино присутствие как-то сдерживало проснувшиеся кровожадные инстинкты.

— Все, джентльмены! Пора заканчивать этот цирк! — гаркнул я что есть мочи.

— Мистер Найнс! Последний вопрос! — взмолился самый скромный из присутствовавших на пирсе щелкоперов.

— Валяй! — милостиво согласился я.

— Скажите, после перенесенной отчаянной схватке на воде, вы отважитесь снова выйти в море?

Хороший вопрос, между прочим. Я задумался. Однако отвечать не пришлось, за меня все сделала супруга.

— Мой муж, господа, не привык пасовать перед трудностями. Да, картины гибели людей в студеном море так и стоят перед глазами. До сих пор выворачивают душу. Но море… Оно прекрасно, и я уверена, что первое, что мы сделаем, вернувшись домой, — это купим себе яхту.

— Ты правда этого хочешь? — шепнул я украдкой.

— Да, дорогой, — ее ответ прозвучал более чем уверенно.

— Бежим, Оль, отсюда! — попросил я и, изготовившись к старту, окликнул старпома. — Филипп, не в службу, а в дружбу: отправь наши вещи в отель «Бельклер».

Ничего лучше с ходу не придумал. Не «Лютеция» ясен пень, но уж лучше там кости кинем, раз уж так вышло — место-то знакомое. И к снобам я, вроде, попривык. Прорвались к стоянки такси, прыгнули в машину.

— Не знаю, Васечка, что и думать. Это янки, они… странные, — сердилась Оля все дорогу. — Нет ни малейшего желания задерживаться в этом городе. Меня уверяли, что парижане любят туристов, что они гостеприимны, но их терпение не безгранично. Но нью-йоркцы их точно переплюнули.

Я пообещал, что назову яхту в ее честь, и с чувством поцеловал жену в губы.

Шофер такси, который вез нас в отель, возмущенно запыхтел.

— Ведите себя пристойно, а не то высажу на ближайшем перекрестке!

Ну здравствуй, Нью-Йорк, давно не виделись!

… Через несколько дней я взвыл. Мало того, что репортеры, неудовлетворенные коротким интервью на пирсе, буквально обложили нас с Олей в фойе «Бельклер» — нас, категорически не приемлющих публичности! Мало того, что сотнями поступали приглашения на различные мероприятия. Мало того, что посещение Бродвея закончилось прерванным спектаклем и требованием, чтобы я произнес речь из ложи, где сидели. Мало того, что какая-то безумная дамочка донимала меня просьбой устроить благотворительный аукцион, главным лотом которого станет обед с четой Найнс, оплачиваемый победителем. Мало того, что нам пришлось тащиться на банкет, устроенный пассажирами 1-го класса «Титаника», где мне вручили такой же кубок и часы, как и Рострону… Нет, не мало, а очень-очень много, перебор, если учесть еще цветы и подарки, ежедневно поступающие в отель.

Последней соломинкой, переполнившей чашу моего терпения, стало пастрами, присланное из магазина деликатесов Каца. Не то чтобы я не любил еврейскую ветчину, но сколько можно⁈ Требовалось срочно что-то придумать, чтобы элегантно, по-английски, свалить из Нью-Йорка. Ведь я же британский подданный, если верить моему паспорту.

Ложь во спасение не понадобилась. В отель доставили правительственную телеграмму, в которой сообщалось, что меня срочно ждут в Вашингтоне вместе с мсье Рискелем и капитаном Ростроном. Пришлось поломать голову, кто такой этот Рискель. Меня выручила Оля, объяснив, что это наш Филипп.

— Нашему старпому фамилия подходит! — хмыкнул я, недоумевая, что от нас потребовалось большим дядям из столицы САШ.

— Вас будут награждать, — заверила меня жене.

— Лучше бы освободили меня от уплаты таможенных пошлин за испорченные кинопленки, — бурчал я сердито.

Бюксы с пленкой счастливо уцелели, несмотря на мой приказ их выбросить — на них не хватило ни времени, ни свободных рук, так что они счастливо добрались до Нью-Йорка и часть из них оказалась в порядке.

— Там наверняка будет присутствовать министр финансов. Вот его и попросишь, — отмахнулась Оля. — Как ты думаешь, если нас пригласят на обед к президенту, уместно ли будет заявится в Белый дом в платье от мадам Жанны?

— В дерзком платье? Ты готова? Не сдрейфишь в последний момент?

— Чтоб я да пропустила…

— Если согласна, я двумя руками за! Вдарим по пуританизму этих северян нашим калифорнийским патриотизмом. Я тогда стетсон надену.

— Ооо! — закатила от восторга глаза моя восхитительная жена.

…