Сумрачный гений князя Андрея - Августин Ангелов

class="p1">Наблюдательный шатер замер в гробовом молчании. Старые генералы, воспитанные на европейских идеях прусской военной школы и линейной тактики были в шоке. Они только что видели, как меняется сама природа войны. Один только генерал Воронцов радостно улыбался, потому что его концепция «Новой армии и новой тактики» полностью подтвердилась.

Но Голицын и Ростопчин все равно нашли, что возразить. Князь Голицын, бледный как полотно, первым нарушил молчание. Его голос прозвучал словно удар хлыста:

— Эффектное зрелище, не спорю. Но, ваше превосходительство, — он обратился к Военному министру, — разве можно всерьез судить о силе оружия и духа по детской забаве с красками? Настоящая война — это не игра. Это кровь, грязь и свинец, который не смывается. Солдат должен видеть перед собой настоящую смерть, а не разноцветные брызги. Это просто профанация воинского духа!

Ростопчин тут же подхватил:

— Его сиятельство совершенно прав! Что они доказали? Что могут испачкать мундиры условного противника? Ваше превосходительство, вспомните суворовскую науку! «Пуля — дура, штык — молодец!» Так говорил генералиссимус Суворов. А здесь какая-то стрельба издалека, из укрытий… Без штыковой, без мужества солдат сойтись грудь с грудью! Это будет не армия, а какое-то сборище охотников на зайцев!

Император, до этого момента внимательно и молча наблюдавший, медленно повернулся к графу Аракчееву, который, суровый и непроницаемый, с хмурым выражением на лице, стоял чуть поодаль, слушая то, что говорили ему ретрограды.

— Граф, ваше мнение? Вы были судьей на этом… потешном представлении.

Все замерли. Аракчеев славился своей непримиримостью и консерватизмом. Андрей сжал кулаки, готовясь к худшему. Пьер замер, а Наташа, не дыша, впилась взглядом в сурового графа.

Аракчеев сделал шаг вперед. Его голос, глухой и не терпящий возражений, прогремел в наступившей тишине:

— Ваше императорское величество! Я судил по факту. Поражение нанесено по всем правилам военного искусства, пусть и в условной форме. Что касается «профанации»… — он бросил ледяной взгляд на Голицына, — я, в отличие от некоторых, видел в своей жизни достаточно настоящей крови, чтобы не путать ее с краской. И потому могу отличить тактический результат от бутафории.

Он сделал паузу, давая своим словам проникнуть в сознание слушателей, потом продолжил:

— Скорострельность новых систем втрое выше. Дальность прицельной стрельбы — впятеро. Точность нарезных орудий и новых винтовок говорит сама за себя. Это не мнение, это цифры. А на цифрах, ваше величество, строятся победы и сберегаются солдатские жизни. Я считаю, что оружие и тактика, продемонстрированные сегодня, заслуживают самого пристального изучения и скорейшего внедрения в войсках.

Слова Аракчеева повисли в воздухе. Даже Ростопчин и Голицын на мгновение онемели. Они рассчитывали на его поддержку, а получили сокрушительный удар в спину.

Император задумался, его взгляд скользил по полигону, где солдаты в серых мундирах, покрытые яркими жирными пятнами алой краски, похожими на кровь, но ею не являющиеся, уже строились для торжественной церемонии окончания маневров.

Внезапно император медленно поднялся со своего места, его лицо было серьезным.

— Генерал, — обратился он к Военному министру. — Как я понимаю, вы одобряете новый армейский строй, продемонстрированный нам только что? Но, разве не вы говорили нам раньше про непомерные расходы на новое оружие?

Аракчеев нервничал, ему приходилось отстаивать трудное решение. Тяжело дыша, он вытер шелковым платком лоб и проговорил:

— Ваше императорское величество… Я одобряю… Так воевать мы еще никогда не пробовали. Это гораздо дороже. Но… это превосходно!

— Прекрасно! — воскликнул Александр I. — Значит, теперь попробуем воевать именно так! А деньги найдем.

Он повернулся к Андрею, стоявшему по стойке «смирно» в новой темно-зеленой потешной форме.

— Князь, ваше новое оружие и ваша тактика доказали свою эффективность в этой потешной битве. Я немедленно возобновлю работу завода в Лысых Горах. И он с сегодняшнего дня получает высочайший патент на производство нового оружия для перевооружения армии. Все армейские заказы будут пересмотрены в пользу нового оружия. А еще вот эта форма. Она тоже полезна. Пожалуй, мы закажем и ее пошив для наших солдат.

Голицын и Ростопчин смотрели волками, но не знали, что тут уже можно возразить. Ретрограды снова оказались посрамлены. Их партия была повержена, но не уничтожена. Они отступили в очередной раз, но не смирились.

Вечером того же дня, вернувшись в московский особняк, Андрей, Наташа, Пьер и Воронцов сидели в гостиной в полном изнеможении, но с чувством глубокого удовлетворения.

— Мы сделали это! — воскликнул Пьер, снимая очки и протирая их кружевной салфеткой. — Теперь у России будут не только стальные дороги, но и стальные мускулы. Наша новая армия победит всех!

— У нас мало времени, — заметил Андрей, глядя на карту Европы, где жирные метки разворачивающихся французских корпусов уже накапливались вдоль границ Российской империи. — В запасе не более полутора лет! А за это время мы должны насытить армию новыми вооружениями, наладить производство патронов, обучить офицеров и стрелков. Задача грандиозна по масштабам. И я не уверен, что мы сможем справиться в полной мере до того, как к нам вторгнется Наполеон.

— И надо построить еще одну ветку железной дороги, — вдруг сказала Наташа, подходя к карте. — На запад, к Смоленску. Чтобы наши стальные дороги могли доставить войска прямо туда, на передний край. Ведь Наполеон со своей армией будет двигаться с той стороны.

— И хорошо бы еще успеть построить хотя бы небольшой флот боевых пароходов на море и дирижаблей в небе, — заметил Воронцов.

Они замолчали, понимая титанический объем той работы, которую они задумали реализовать. Но теперь они были вместе — команда единомышленников: князь-попаданец с его знаниями, его неутомимая молодая жена, заряжавшая своей энергией всех вокруг, верный друг-магнат и боевой генерал, одержимый идеей перевооружения армии не меньше, чем сам Андрей. Они все-таки сломали хребет бюрократическому сопротивлению, организованному противниками технического прогресса. Теперь их главным и самым страшным противником становился сам Наполеон. Он уже начинал вынашивать планы нападения на Россию. И часы, отсчитывающие время до войны, тикали все громче.

Глава 17

Осень 1810 года выдалась для Андрея наполненной работой и насыщенной поездками и деловыми встречами. В хорошую погоду он перемещался в последнее время исключительно на своем дирижабле. И «Небесный промысел» видели то в Нижнем Новгороде, то в Туле, то в Смоленске, то в Москве, то в Самаре, то на Урале, то в столице. Дирижабль удивлял обывателей своими огромными размерами и необычной формой гондолы, похожей на изящный