Бездарь из столицы - Максим Казанцев

окровавленные костяшки, потом на стонущего напарника. Его мозг, затуманенный злобой, с трудом, обрабатывал произошедшее. А потом ярость, слепая и неконтролируемая, накрыла его с новой, удвоенной силой. Его собственный провал, боль и унижение его напарника — всё это требовало немедленной, кровавой компенсации.

— ТЫАААА!!! — заревел он, уже не думая ни о чём, кроме как разорвать этого жалкого бездаря в клочья.

Он ринулся вперёд, как разъярённый бык. Марк отступал, его движения были экономными и расчётливыми. Он не пытался бить — он уворачивался, используя груды ящиков, тени от мачт освещения и металлические балки как укрытия. Его сознание работало на пределе, просчитывая каждое движение на два шага вперёд. Он заводил Гришу в узкие места, где тот не мог размахнуться, провоцировал его бить по металлу, от чего у того немели руки.

— Стоять, сволочь! Дай только добраться! — рычал Гриша, ломая ящики и разбрасывая их содержимое. Его дыхание стало хриплым, свистящим.

Марк молчал. Его молчание, его абсолютное спокойствие ещё больше бесило нападавшего. И тогда Гриша, совсем потеряв голову от ярости и унижения, схватил валявшийся под ногами тяжёлый монтажный ломик. В его глазах вспыхнул настоящий убийственный огонь. Это уже была не «обработка груши» — это было реальное намерение убить.

— Всё, кончились твои фокусы, тварь! — просипел он, занося тяжёлый инструмент для сокрушительного удара.

И в этот момент раздался оглушительный свисток. На площадку ворвался бригадир, а за ним двое охранников с электрошокерами, одним из которых был запыхавшийся Петрович.

— Что тут происходит?! Немедленно прекратить! — закричал бригадир, бледнея при виде крови, лома и дикой ярости на лице Гриши.

Гриша замер, его пыл моментально угас, сменившись страхом перед начальством. Он бросил ломик, который с грохотом покатилась по асфальту, и начал что-то путано рассказывать, тыча пальцем в Марка.

— Он! Это всё он. Напарника покалечил, и на меня набросился!

Но картина говорила сама за себя: окровавленный, стонущий Сашка на земле, Гриша со своими окровавленными руками и ломиком под ногами, и абсолютно нетронутый, спокойный Марк, стоящий поодаль.

Бригадир, человек сугубо практичный, всё понял без слов. Ему было глубоко плевать на разборки рабочих, но порча имущества, покалеченный сотрудник и возможное расследование — это были реальные проблемы, которые падали на его голову.

— Всё ясно, — отрезал он, смотря на Марка с брезгливым презрением, как на источник всех бед. — Ты. Светлов. Собирай свои вещи и проваливай. Чтобы больше твоей ноги здесь не было. Расчёт за сегодня ты не получишь, пойдет на компенсацию ущерба. И чтобы я тебя вообще ни на одной нашей точке не видел! — Затем он резко обернулся к охранникам. — Вызвать медика для этого дебила! И его, — кивок на Гришу, — в мой кабинет. Разбираться будем.

Марк не стал ничего говорить. Не стал оправдываться и спорить. Он молча повернулся и пошёл к проходной. Со спины он слышал, как Гриша что-то униженно бормочет, а бригадир его отчитывает.

Он вышел за ворота. Его не били. Не унижали. Его выгнали без расчёта, оставив без гроша. Но на его губах играла странная, чуть заметная улыбка. Они не поняли. Они увидели только результат — одного покалеченного одаренного и его окровавленного товарища. Они не увидели главного — победы. Он не отступил, не сломался. Парень использовал их же силу, их же злобу и их же тупость против них самих. Впервые в жизни он не был жертвой. Он был тактиком. Он был охотником!

А главную истину Марк осознал уже подходя к своему дому — если бы ему не нужно было скрывать свою силу, он раздавил бы их за несколько секунд. Его физические характеристики и навыки боя обгоняли на порядок таковые у простых одаренных его же ранга. Тело парня горело не от усталости, а от переизбытка энергии. Та самая ярость, что клокотала в нём во время боя, та холодная концентрация — они не ушли. Они бушевали внутри, требуя выхода, а не находя его — сливались с его телом в потоке силы и энергии.

Дома он не сразу лёг спать. Марк сидел со скрещенными ногами посреди своей комнаты, слушая, как его собственное сердце бьётся всё чаще и чаще. Как каждая клетка его тела наполняется неведомой доселе мощью и вибрацией. Это было похоже на то, как будто оба его сердца вошли в своеобразный резонанс. Он закрыл глаза. И почувствовал это. Сначала пришло тепло. Глубокое, пульсирующее, идущее из самого центра груди, оттуда, где был вживлён артефакт. Оно было не физическим, а скорее ощущением чистой, нефильтрованной энергии. Тощий ручеёк силы, который он с таким трудом ощущал последние дни, вдруг вздулся, вышел из берегов и превратился в бурный, полноводный РУЧЕЙ!

Он хлынул по его энергетическим каналам — невидимым путям, о которых он знал из наследия Кайрона, но никогда не чувствовал по-настоящему. Это было похоже на то, как будто внутри него раскрылись шлюзы, сдерживающие океан. Энергия смывала всю усталость, всю боль, всю грязь сегодняшнего дня. Она жгла, но не обжигала — она очищала.

Одновременно с этим его тело ответило глухим, внутренним гулом, внутренний резерв терранта разом удвоился. Кости, мышцы, сухожилия — всё наполнилось стальной упругостью. Он чувствовал, как сжимаются и уплотняются мышечные волокна, как кости становятся прочнее, а кожа грубеет, словно на неё напылили микроскопический слой брони. Это было не просто ощущение силы. Это было ощущение солидности, фундаментальности. Он чувствовал себя не просто сильным. Он чувствовал себя «ЗАКАЛЕННЫМ».

ПРОРЫВ!!!

Парень открыл глаза. Комната была погружена во мрак, но он ощущал все с невероятной, пугающей чёткостью. Марк чувствовал каждую щель в половицах, каждую пылинку, кружащуюся в луче уличного фонаря, пробивавшегося сквозь шторы. Его слух уловил скрип шагов на улице в двух кварталах, отдалённый гул аэрохода и мерный, успокаивающий стук собственного сердца, которое билось ровно и мощно, как молот по наковальне. Это ощущение всемогущества быстро сошло на нет. Но не до конца…Парень ощутил то, о чем он никогда не слышал — чувство эфира вокруг него, оно изменилось. Он понял, что может управлять им не только внутри своего тела, формируя и выпуская плетения, но и вокруг себя. Путь это были какие-то сантиметры, но это было! Внешний контроль — это инструмент, с помощью которого он сможет создавать артефакты, а в перспективе влиять на все процессы вокруг себя. Очередная грань артефакта раскрылась перед ним.

Марк поднялся на ноги. Движение было плавным, текучим. Он подошёл к запылённому зеркалу в прихожей и посмотрел на своё отражение в полумраке. В нём не осталось ни