Кукла 8 - Мир

— Лежите. — сказал паренек, и председатель понял, что лежит на какой-то твердой кровати, возвышающейся над полом на небольшую высоту.

И что он… на это кровати надежно зафиксирован ниже пояса — вообще не пошевелится! А этот, охотник малолетка со шрамами на щёках, вновь куда-то исчез.

Вернулся через пять минут, когда Иф как раз нормально отошел от боли, и стал готовым к новой порции, но ощутил лишь то, что нечто пробралось у него под штанину, и плотно зафиксировала ногу в травмированном месте, заодно фиксируя и коленный сустав, и ногу ниже него.

— В колено, как понимаю, попали осколки кости. — сказал мальчик, появившийся рядом с этой «койкой», выскочив из пола, а Павел почувствовал свободу ног, — целители все исправили, но… я не селен в медицине, — поскреб он пальцем щеку, — решил перестраховаться.

Павел встал, понял, что сделать это стало легче. Боль не ушла, нет, она все так же была, и с недавним «отрывание ноги», даже стала сильнее! И нога плохо слушалась и двигалась! И число доступных движений было явно сильно ограниченно тем устройством на этой самой ноге, но все же, было пусть самую чуточку, но легче. Словно бы какая-то свобода появилась! И… нога снова была нормального размера!

— Спасибо, — сказал он, чувствуя неловкость, делая пару неуверенных шагов по комнате, из которой куда-то исчезли и стол со стульями, и ванная комната с видом на цветущий сад, как и сама ванная с раковиной.

Только унитазах, почему-то до сих пор был тут и до сих пор был золотым.

Всегда мечтал посрать на золотой унитаз! — хекнул Павел в своих мыслях, но делать этого естественно не стал — он в гостях! И унитазик для него слишком маленький! Не умостится.

— Что насчет доспеха? — поинтересовался мальчик, и кивнул Павлу на грудь.

Павел коснулся доспеха, надетого на себя, и понял, что он успел уже забыть о его существовании, но как всякий привередливый клиент, довольствоваться лишь этим и успокаиваться на подобном не спешил, и высказал претензии о натирании подмышек при движении.

В ответ на это, мальчик попросил проделать эти самые движения, что вызывали проблему. И Павел, не сдерживая себя, провел все доступные ему без участия ног связки рукопашного, ножевого и даже локтевого боя. Сделал условные захваты, фиксируя в сознание моменты, когда броня натирает, а когда режет и колит.

Проблемных моментов оказалось не так уж и мало! Куча мгновений в движениях, когда боль была прям сильной! Словно бы туда что-то прям предельно острое впивается в плоть! Его манопокров и твердая шкура конечно же сдерживал урон, но… приятного мало! И подобное в бою… может стоить жизни! Ведь отвлекает внимание, создает ощущение пропущенного урона и атаки по телу, и вообще, отвлекает, оттягивая ресурсы мозга на себя!

Павел, в целом в бой не рвался, давно уж перешел на гражданскую и болталогическую службу, но… годы жизни охотника приучили его к старательному подходу к подгонке снаряжения, чтобы ничего, вот совсем ничего, не мешало двигаться, и тем более, не резало подмышки при движении. Да и последние события, с обороной города, и покушениями, не дают поверить в спокойную старость без битв и сражений.

— Ясно. — сказал мальчик, внимательно наблюдавший за каждым его движениям, и словно бы за чем-то следящий, видимому одному ему. — Поправим. Можно? — попросил он доспех, и Павел снял его с себя, словно простую рубаху, а не тяжелую металлическую «кольчугу».

Мальчик, тут же исчез в полу вместе с ней, а Иф почувствовал себя голый без защиты. — неужели можно привыкнуть к качественной броне за столь короткий срок? — подумал он, и взглянул в окно, на одинокие огни в окнах домов на той стороне реки, где люди уже легли или ложились спать.

Взглянул на золотой унитаз, на огни, на унитаз…

— Эх. — вздохнул мужчина, и пошел к окну.

Выглянул наружу, высовываясь по пояс, и покрываясь «гусиной кожей» от ночной «прохлады», в упор граничащей с ледяным холодом. В замке, тепло! А на улице… ночь, и холодища! А он… высунулся наружу голым по пояс.

Там, внизу, во внутреннем дворике замка, группа его людей из пресс службы, уже как видно закончила съемку, и вела обсуждения, что, как, и куда выкладывать. Его они, как видно не видели, не замечали во мраке ночном, но… почуяли! Все же, половина из них были пусть низко ранговыми, но охотниками! И чуять собрата… умели вполне сносно.

— Босс! — помахала рукой девица из группы, что частенько была эдаким милым личиком для общения с нервной публикой, приветствуя начальника. Наполовину туши торчащего из ровной стены, словно бы там есть дыра, которую снизу и не видать. — Как у вас там?

— Уже, блин раздели, — сказал Павел, в полу шутку. — скоро резать начнут.

Ребята посмурнели, шутку не оценив, и Павел это сразу понял.

— Сейчас спущусь, обсудим. — сказал он, и ушел от окна, к двери с надписью «первый этаж, холл».

Вошел в неё, оказавшись в том самом холле, подле выхода наружу из замковых строений. Прошел простор комнатки, вышел через дверь, оказавшись на улице. Вновь поежился от ночной прохлады, и хмуро оглядел людей его группы. Получил от них статус того, что они сделали, узнав в том числе и то, что съемка снаружи завершена, и не только ими — снимали замок еще как минимум две группы журналистов! И одна была достаточно наглой, чтобы пожелать проскочить внутрь по мосту — сучь и дети! Не могли что ли сложить этот мост, уловив момент⁈

Иф в ответ поделился некоторыми своими новостями и виденьем о ситуации, и отправил большую часть из прессы в ассоциацию — работать! Нефиг тут прохлаждаться! Впрочем, половина группы, из тех, что были за пределами моста и не остались его охранять, итак уже свинтили, итак уже работают над набранным материалом — все в порядке, босс!

Оставшеюся часть людей он поделил на три группы, первая — мост строить, можно на нем, можно перед ним — неважно где стоять, просто чтобы абы кто не пролез туда, куда не звали. Вторая — должна быть тут, во дворике, и ждать, вдруг еще что поснимать придется. Или что интересное произойдет.

— Что-то интереснее голого председателя в окне башни замка? — хихикнула одна из девиц, заливаясь краской по самые уши, но получив суровый взгляд из-под сдвинутых бровей, заткнулась, потупив глазки, но поглядывать на пресс старого волка не перестала

Третья же группа, из тех, что посмелее, должна