Метод Макаренко - Феликс Кресс

гадюка, Павловна, — Сергеевной, значит. И тут она подсуетилась… — Павловна побарабанила пальцами по столу. Мне даже показалось, что она вообще забыла обо мне, но затем она рассеянно проговорила: — Благодарю за информацию.

Оставаться в кабине смысла больше не было. Позицию Павловны я уяснил окончательно. Мы с ней не на одной стороне, это оказалось враньём. Не знаю, какую игру она ведёт, но мы в разных командах, и что-то мне подсказывает, что моя победа — это её поражение.

Переждать внезапно появившееся свободное время, я решил в учительской. Вот только она не пустовала. Кроме меня, там находилась троица неразлучниц: математичка, химичка и биологичка.

Когда я вошёл, они тут же замолчали, а потом перешли на перешёптывания. Меня же демонстративно игнорировали. Некоторое время мы так и сидели, не глядя друг на друга, а затем я решил мириться.

Ну а что? С ними конфликтовал не я, а Егор. Лично мне эти дамы ничего плохого не сделали. Наоборот, даже импонировали. Было в них что-то такое, настоящее, шальное.

— Дамы, — обратился я к ним. Дамы обратились ко мне — спинами. — Я знаю, что у нас в прошлом произошёл некий конфликт. Но вот беда, я совершенно не помню, в чём дело было. После аварии некоторые эпизоды моей жизни забылись. Наши с вами недоразумения входят в число забытых эпизодов. Предлагаю вам начать наше сотрудничество с чистого листа.

Женщины переглянулись, пошептались, а затем синхронно повернулись ко мне лицами. Слово взяла старшая из них — Наталья Михайловна, которая математику ведёт.

— Егор Викторович, мы с вами и так сотрудничаем, как коллеги. Деваться нам некуда с этого корабля. Но дружбу водить с вами не станем. Вы, может, и забыли всё, а мы — нет.

— Понял, не дурак. Тогда объясните суть конфликта, чтобы и я его понимал.

— А суть конфликта в том, что вы… — начала Тамара Дмитриевна, но её прервал стук в окно. Мы все медленно обернулись на звук. Этаж-то не первый.

Наталья Михайловна встала и подошла к окну. Но как раз в этот момент в стекло прилетел какой-то предмет. Наталья Михайловна отпрянула, а предмет, оставив мутную кляксу на стекле, пополз вниз. Поджав губы, математичка вернулась к окну и выглянула наружу.

— Вот засранец, — ругнулась она.

Мне тоже стало любопытно, что там такое происходит, поэтому я подошёл и тоже выглянул в окно. Пацан оказался знаком. Видел его в девятом Б. А значит, мой пацан.

— Козлов! — крикнула Михайловна. — А ну, прекрати швыряться дохлятиной! Не будь… Козловым.

С улицы долетел ломкий юношеский голос:

— А нечего было меня на второй год оставлять. Терпите теперь, Наталья Михайловна!

— Вот гадёныш, — процедила она и хотела что-то добавить, но я её опередил.

— Козлов, — крикнул я. — Английский закончился?

Пацан не ожидал меня увидеть, поэтому так и застыл с занесённой для броска дохлой вороной в руке.

— Я в туалет вышел, — соврал Козлов.

— Так снимай свои штанишки, делай свои дела и дуй на урок. Не мучь птицу. Или спуститься и помочь?

Пацан подкинул трупик вороны и пнул её ногой, как футбольный мяч.

— Не надо, сам справлюсь. — Сказав это, он побрёл к школьному крыльцу.

— Вообще-то, справлять нужду на территории школы запрещено. Для этого есть специально отведённые места, — нравоучительно пролепетала Алёнушка.

— А он и справил нужду в специально отведённом месте, — ответил я. — Он со стороны курилки шёл.

Больше мы с коллегами не общались. Так и просидели порознь. От скуки я немного пошатался по учительской, почитал расписание и прочие графики, а потом нашёл на столе оставленный кем-то томик Грибоедова. Решил почитать, освежить в памяти и, неожиданно для себя, увлёкся процессом настолько, что очнулся только тогда, когда прозвенел звонок.

Захлопнув книгу, увидел, что в учительской, кроме меня, больше никого нет. Похоже, дамы ушли раньше. Я встал, схватил со стола свой трофейный карандаш и пошёл к девятому Б. Грибоедова решил прихватить с собой за компанию.

На этот раз прислушиваться и мяться под дверью не стал. Открыв дверь, молча вошёл в кабинет и встал напротив класса. Дети сидели на своих местах и смотрели на меня исподлобья.

— Значит так, школота, — начал я и услышал возмущённое фырканье. — Да, вы не ослышались, — повторил я с нажимом. — Потому что ведёте себя, как школота. Другого эпитета вы пока не заслужили. Это понятно?

Класс притих, шепотки стихли. Я же решил не сдерживаться и говорить с ними откровенно. Они же сами хотели, чтобы с ними говорили, как со взрослыми? Пусть и получат взрослое отношение.

— Не слышу ответ! — рявкнул я, как в армии на строй.

Передние парты вздрогнули, и по рядам прокатилось нестройное: «да-а».

— С этим определились. Едем дальше. Мы с вами действительно не с того начали наше знакомство, — я сделал паузу, а некоторые из детей позволили себе довольные улыбки, ожидая извинений. Но их ждал сюрприз. — Не стоило пытаться говорить с вами, как с адекватными людьми. Нужно было сразу запихать вам это наглядное пособие туда, чем вы думали, когда решили бунтовать против учителя и вашего классного руководителя.

Я поднял вверх руку с зажатым в ней карандашом и прошёл вдоль рядов, чтобы все хорошенько познакомились с новым членом нашей команды.

— Впредь все борзые будут тесно знакомиться с дядей Стёпой. Кто не понял, дядя Стёпа — это он, — я снова продемонстрировал карандаш. — Если вы думаете, что я шучу, можете быкануть и проверить прямо сейчас. Ну, есть желающие? — я медленно прошёлся взглядом по каждому ученику. — Хорошо. Потому что я не шучу.

Пришлось прервать свой монолог, потому что на заднем ряду поднялась рука.

— Слушаю, — обратился я к пацану, который тянул руку.

— Если чё, я не к дяде Стёпе, — пояснил пацан, а я еле удержался от смешка. Прониклись. — Но у меня есть вопрос. На каком основании вы нас прессуете? Так-то вы не имеете права применять физическое насилие. Даже сам Макаренко, Антон Семёнович который, а не наш, говорил, что рукоприкладство неприемлемо.

— Фамилия?

— Щитков, — ответил пацан, продолжая стоять, оперевшись руками о парту.

— Во-первых, выпрямись. Или ты не до конца прошёл эволюцию?

Класс заржал, но быстро смолк, стоило мне поднять вверх дядю Стёпу. Щитков покраснел, но выпрямился.

— Во-вторых, вопрос резонный, но отвечу я только один раз. Поэтому все слушайте внимательно, повторять не буду.

Я медленно стал прохаживаться по рядам, постукивая дядей Стёпой по ладони.

— Макаренко много всего говорил. В целом правильного, но также он говорил, что в редких случаях физическое воздействие допустимо. Считаю, наш случай именно таким — редким. Как