Фантастика 2025-58 - Евгения Букреева

— Не знаю, Олег Станиславович. Я ещё не думал над этим. Но вы правы, она несёт в себе гены Андреевых. Не гоже разбрасываться таким материалом.

— Значит, она всё-таки нужна вам живой и здоровой?

— Конечно. Я рад, Олег Станиславович, что мы понимаем друг друга.

— Тогда я бы попросил вас, уже после того, как вы разрешите ситуацию с её отцом, отдать её мне. Я помещу девочку в клинику. Её надо привести в порядок — сильный шок не способствует хорошему здоровью. А нам она нужна здоровой, не правда ли?

«А он хорошо придумал, — Сергей даже восхитился своим новым соратником. — Девчонка носит ценные, хоть и подпорченные гены. Она молода, здорова и может дать такое же здоровое потомство. Особенно, если подобрать ей подобающего партнёра».

— Мы посмотрим и подумаем, Олег Станиславович. Давайте будем решать задачи по мере поступления. Спасибо, что согласились мне помочь. Теперь можете идти. Наверняка ваш приёмный сын уже дома. Так, Тимур?

Караев кивнул.

— Ну вот и славно. Идите, Олег Станиславович. Завтра утром я вас жду на заседании правительства, и у вас должен быть готов план действий по вашему сектору. И обратите внимание на Некрасова, у него много неплохих идей.

Мельников бросил короткий взгляд на Нику, снова упрямо застывшую на своей кровати, кивнул и быстро вышел.

— Ну что, Ника? — Сергей дождался, пока шаги Мельникова стихнут и хлопнет входная дверь, подошёл к племяннице, ласково улыбнулся. — Ну и зачем был весь этот цирк? Поверь, я не хочу ничего плохого. Тебе просто надо будет сказать своему отцу несколько слов по телефону. Ты же по нему скучала? Вот и пообщаетесь. А если ты заупрямишься, что ж, не обессудь. Твой крик меня тоже вполне устроит. И произведёт на твоего отца даже большее впечатление. Так что подумай, время ещё есть. Пойдёмте, Тимур. Усильте тут охрану. Пусть кто-то всё время находится с ней в комнате, как бы она чего не выкинула, — Сергей снова покосился на портрет Лизы. — А у нас ещё очень много дел.

Глава 18. Павел

— Запустил насосы?

— Запустил, — Павел кивнул.

— Это хорошо, — Марат чуть прикрыл глаза, собираясь с мыслями, а, может, и с силами.

Сегодня утром Анна позволила ему переговорить с Руфимовым, сказав, что накануне тот выглядел довольно бодрым. Правда, с самого утра Павел до Марата так и не добежал, времени не было: после планёрки сделал круг по станции с проверкой перед запуском, потом отвлёк Гоша с новыми сводками, а едва закончив с Гошей, Павел сорвался по звонку в бригаду Устименко, — в итоге у Руфимова он оказался только ближе к обеду, наткнулся на выходящую от него Анну и по её озабоченному лицу понял, что дела обстоят неважно. Видимо, за ночь что-то изменилось и изменилось, увы, в худшую сторону.

— Долго не задерживайся у него, минут пятнадцать, не больше, — попросила она, и Павел, всё поняв, только молча кивнул.

Марат и правда выглядел измученным, скорее всего, всю ночь не спал, наверно, болела рана. Павел и сам ещё хорошо помнил, что обезболивающие не всегда справлялись, и он вот также ночами скрежетал зубами от боли, напряжённо уставившись в потолок и считая трещинки и пятнышки от кое-где отвалившейся побелки.

— Это хорошо, — повторил Марат, хотя ничего хорошего не было.

Насосы планировали запустить ещё вчера, но сначала явился Алёхин с приказом дурака Рябинина, потом ранили Руфимова, а Павлу, прибывшему на станцию уже вечером, потребовалось время, чтобы разобраться. То есть минус ещё сутки.

— Ничего, Паша, — Руфимов прочитал на лице Павла его мысли и ободряюще кивнул. — Есть у меня одна задумка, но для начала нам надо без сучка и задоринки обкатать насосы.

— Обкатаем, — Павел слегка нагнулся и поправил сползшее одеяло. Диван, на котором вчера лежал Марат, заменили на кровать, видимо, заботами фельдшера Пятнашкина, которого Павел ещё не имел чести лицезреть, но о котором уже был наслышан. — Ты мне, Марат, вот что скажи лучше, — Павел посмотрел на друга. — Васильев… он что?

Васильев Павла беспокоил. Сегодня с утра Виталия Сергеевича на рабочем месте не оказалось, не появился он и на планёрке, а на вопрос Павла, где заместитель начальника станции, кто-то, кажется Селиванов, сказал, что Васильев сказался больным и потому на работу не вышел. Сначала Павел подумал, не переусердствовал ли он накануне, вспылив и наорав на Васильева, но, пораскинув мозгами ещё чуть-чуть, откинул эту мысль в сторону. Васильев — не кисейная барышня и под началом Руфимова работает не первый год, а Марат тоже умеет и гайки завернуть и по матушке обложить, так что тут что-то другое. Потому он и задал свой бессвязный на первый взгляд вопрос Руфимову в надежде, что тот поймёт.

Марат понял. Нахмурился.

— С Васильевым, Паша, мой промах. Даже не промах, а дурацкое стечение обстоятельств. Я ведь не хотел его сюда брать. Не знаю, обратил ли ты внимание, но Виталий сильно изменился с тех пор, как ты ещё с ним работал. А может и не изменился, просто по молодости такие вещи не сильно-то в глаза бросаются. Учиться он, Паша, не любит. Не любит и не хочет. Погряз в собственном самодовольстве и самоуверенности и не заметил, как его другие обходят. Вернее, замечать-то он замечает, а признавать, что сам в этом виноват, не хочет. Потому я и думал оставить Виталия на Южной, там-то он точно справился бы и нагрузку бы снизил, и на останов в своё время бы вышел, а сюда взять Бондаренко.

— Чего ж не взял? — тихо спросил Павел, понимая примерный ход мыслей Марата.

— Ногу Бондаренко сломал. Буквально за пару дней, как нам вниз спускаться. Пришлось всё на ходу переигрывать. Там, на Южной, Бондаренко и со сломанной ногой справится, а здесь на костылях сильно не попрыгаешь. А выбор у меня был невелик, сам понимаешь, — Марат прервался, на лбу проступила испарина.

Павел взял из стопки чистых салфеток на прикроватной тумбочке одну и осторожно промокнул мокрый и горячий лоб Руфимова. Увидел, как кривится Марат, силясь выдавить из себя улыбку и какую-нибудь шутку, но, видимо, боль была сильнее. «Надо сворачивать разговор, — промелькнуло у Павла. — И передавать Марата Анне».

— А здесь на станции, — продолжил Руфимов. — У Васильева сразу начался конфликт с Марусей.

— Неудивительно, — хмыкнул Павел.

— Что, уже познакомился с Марусей? — в голосе Руфимова послышались какие-то странные нотки.

— Познакомился. Такая до белого каления любого доведёт.

При упоминании этой женщины Павла охватили непонятные противоречивые чувства. Он видел, как быстро сошлась