Пять ликов богини - Александр Свирин

— Не беспокойся, есть.

Я следую его указаниям, ныряю в узкий шершавый коридор, и трогаю пальцами неровную и пыльную бетонную поверхность, которая трётся жёстче наждачной бумаги. В конце и правда натыкаюсь на дверь с вентилем. Открыть её оказывается не так уж и просто, но едва появляется небольшой проём, как с той стороны, словно порыв яростного ветра, бьёт по носу канализационная вонь. Понятно, почему Румер указал мне иной путь до этого места — сам он, конечно, может полазить и по зловонным каналам, но большим любителем подобных приключений его не назвать.

Предо мной бетонная лестница, конец которой скрывает непроницаемый мрак. Я включаю режим ночного видения и спускаюсь вниз, но с каждым шагом вонь становится всё более едкой, она словно обретает плоть, залезает в нос и добирается до мозга. В конце дышать становится практически невозможно, и всё ж надобно двигаться дальше. Шот сказал, что требуется идти направо — туда и развернёмся. Я ускоряюсь, набираю шаг, потому что хочу как можно скорее сбежать от запаха отходов и человеческих экскрементов. Впереди показывается металлическая вертикальная лестница, наверху которой виднеется круглый герметичный люк с электронным замком. Лестница даже на беглый взгляд кажется грязной, но я, преодолевая стойкое отвращение, всё равно лезу по ней наверх. Уже думаю, что лучше бы я возвращался тем же путём, каковым и попал в ту комнату, а не терпел бы всю эту мерзость.

Открываю люк виртуальным идентификатором робота-уборщика и с удовольствием вдыхаю полной грудью чистый уличный воздух. Я вылез в какой-то безлюдной тупиковой улочке нижнего уровня, видимо, неподалёку от пятнадцатого блока. Сразу подмечаю, что на меня смотрит камера, значит, этот путь находится под наблюдением властей. И хотя я мог бы легко сбить её с толку, это всё-таки проблема, которую Румер, наверняка, тоже учёл, когда описывал маршрут. Если же Шот ходил исключительно этой дорогой, то роботы давным-давно его вычислили. Но, видимо, он совсем им неинтересен.

Я вылезаю окончательно, закрываю за собой дверь люка, выхожу из переулка, вызываю таксетку и еду домой. Вонь, кажется, въелась в одежду и даже кожу, тело словно горит от грязи и требует немедленно помыться. Нужно пока сосредоточиться на чём-то другом. Для начала отправляю домой запрос автоповару, чтобы приготовил стейк с печёным картофелем и цветной капустой, а потом погружаюсь в размышления.

Итак, перво-наперво, Крак жив. Значит искусственный мозг имеет выход в сеть и работает ещё и как нейроком, то есть, скорее всего, позволяет загружать своё сознание на удалённый носитель, чтобы потом воссоздать его в новом месте. Такая технология и в самом деле может обеспечить бессмертие, пусть и условное. Формально, мы не продлеваем жизнь одного сознания, а лишь делаем его копию. Нынешний Крак — не тот же самый. Хотя, возможно, для искусственного интеллекта нет разницы. Вполне вероятно, что его мозг всего лишь приёмник, а тело — управляемый издали аватар. Это уже не так интересно, потому что суррогаты есть и у нас, пусть и не настолько технологически продвинутые. Но тогда выходит, что Крак никакой не искусственный интеллект, а вполне живой человек, сидящий где-то в Златограде.

Но встаёт другой важный вопрос — почему меня не убили? Нане сказала: «Посмотрим, что ты скажешь, когда Гусак Петро доделает свою работу». Либо она насмехалась, либо подразумевала, что его работа вовсе не моё убийство, а нечто иное. Своим ударом он уничтожил Аду, но она не стёрлась бесследно, а вернулась в исток, вновь став частью Менке. Тогда какой во всём этом смысл? Или же Гусак действительно должен убить меня, но из-за того, что Ада успела послать сигнал, он лишь стёр её, а Крак с Нане решили, что работа выполнена и просто оставили моё тело валяться посреди тайной комнаты? Тогда почему не устранили Шота, как свидетеля? Тем более, что он работал связным унагистов, которые Златограду явно мешают. Пока картинка в голове никак не хочет складываться, а всё потому, что я не понимаю цель своих противников. Поначалу мне казалось, что они любой ценой не дают мне попасть в Златоград, но теперь уже сомневаюсь. Ведь они могли поступить куда проще. Или поступили?

Проверяю свой социальный рейтинг — нет, порядок, на счету девятьсот восемьдесят тысяч, то есть за вчерашнюю победу Психа Колотка в бою мне уже начислили. Осталось всего двадцать, это ничто, плевок, один хороший вирфильм или музыкальный альбом. Скорее всего Лермушкин сегодня вечером победит в конкурсе и сделает тот самый последний шаг. Но если бы меня не хотели пускать в Златоград, то просто порезали бы рейтинг. При желании на меня много чего можно навесить: и незаконное изготовление оружия, и убийство представителя Златограда (как минимум его тело я уничтожил). Меня могли объявить террористом, как Дена Унаги, а рейтинг опустить в минус, дабы я не мог пользоваться теми услугами и благами, которые предоставляет современный мир, и тогда всякий робот сообщал бы полицейским каждый раз, когда зацеплял бы меня краешком своих зрительных датчиков. Однако этого не случилось.

Бесконечная череда вопросов и нет никаких ответов. Но тем интереснее и приятнее найти их.

Таксетка довозит меня до родного восемнадцатого восточного блока верхнего уровня, и я стремглав мчусь в свою квартиру. Оказавшись внутри, на ходу скидываю одежду и залетаю в душ. Тёплые водяные струи смывают с меня не только грязь, но и усталость. Выхожу я оттуда словно заново родившимся. Высушиваю волосы и укладываю их гелем, зачёсывая назад. Затем надеваю любимую голубую рубашку и приталенный тёмно-синий костюм без галстука. Иду в комнату, сажусь за компьютер и синхронизирую с ним нейроком.

Попробуем найти этого Гусака Петро. Проверяю список запущенных процессов, но не вижу ничего подозрительного — все они либо системные, либо специально запущены мной. Попробуем поискать его иначе. Ада основательно изучила Кори и запомнила наизусть все её файлы, коих порядка ста тысяч. Благо мне не обязательно проверять их самостоятельно, посему поручаю компьютеру свериться с уже имеющимся списком. Минута — и вот предо мной один лишний файл.

Он называется , и такое расширение я уже видел ранее. Это файл, написанный на теклане. Как он оказался на моём нейрокоме — вовсе не загадка, понятно, что это тот самый вирус Гусака Петро, который я подхватил от Гарика Нешарина. Вопрос лишь в том, как заразился он сам.