Задира - Владимир Николаевич Малый

Это убедило оставшихся в живых членов агитбригады, что против них работает стихия, а не чей-то злой умысел. Понимая, что находятся под прикрытием арбалетчиков, и никаких признаков врага не заметно, караванщики разделились. Один быстрым шагом пошел в том направлении, куда умчались волы, и где был слышен треск переворачивающейся телеги. Двое, чем-то подсвечивая себе, оценивали повреждения, полученные телегой. Оставшийся в одиночестве караванщик, стоял и смотрел в нашу с ребятами сторону. Он и арбалетчики не нравились мне больше всего. Особенно меня смущал тот факт, что он явно оказался главным в этой команде. Именно он тихо раздал всем указания, а сам стоял теперь и держал правую руку за пазухой. Логика подсказывала, что как только он поймет, что они попали в засаду, то сразу же даст знать об этом кому следует. Для этого у него наверняка с собой имеется специальный амулет. Что-то вроде сигнальной ракеты: и привлечет внимание, и укажет место.

Со стороны перевернувшейся телеги раздался крик боли и ругань. Главный дернулся, но быстро понял, что кто-то из оставшихся в живых стражников, прятавшихся под помостом, принял посланного к ним разведчика за атакующего, напал на беднягу и успел ранить до того, как понял, кто перед ним.

Занимавшиеся диагностикой телеги бросили свое дело и побежали на помощь товарищам.

Я не стал ждать дальнейшего развития событий – слишком уж удобный подвернулся шанс. Главный обозник подошел к арбалетчику, лежащему во второй телеге, и тихо с ним заговорил, указывая в нашу сторону.

Пришлось еще раз шандарахнуть молнией, убивая одним выстрелом двух зайцев.

Бежавшие к раненным мужики, присели от страха и, не сговариваясь, бросились к первой телеге, крича стрелку, чтобы тот погонял волов, потому что место явно гиблое, и нужно быстрее уезжать отсюда куда подальше. Сами они запрыгивать в телегу не стали, а, обогнув ее, побежали вперед по бокам от раскисающей колеи.

Воодушевленный таким примером стрелок недолго сомневался и, не оглядываясь на возможно еще живых товарищей, стал активно понукать испуганных животных.

Раненых, не используя оружия, добили ребята Седьмого.

Обугленный местами труп товарища мы освободили от пут и все еще прикрепленной к нему таблички и унесли с собой. Вместо него, пользуясь задумкой Седьмого мы в ту же ночь принесли на место разгула стихии труп с ледника. Его тоже пришлось слегка обуглить для правдоподобности.

Завершил нашу задумку мой верный и незаменимый друг Летяга.

С рассветом он начал описывать круги над разбросанными около дороги телами и в какое-то рекордно короткое время к нему стали присоединяться сородичи. Солнце еще до конца не показалось из-за горизонта, а особо голодные птицы, уже опускались на место трапезы.

- В соседнем селении нет представителей никаких кланов, - выслушав доклад Седьмого, проговорил Учитель, - так что пара дней в запасе, как мы и рассчитывали, у нас есть. Мы как раз все подготовим, так что и смерть Салида, и разгул стихии будут выглядеть более чем убедительно. Жалко, конечно, что оба этих события окажутся не слишком сильно разнесены во времени, но тут уж ничего не поделаешь.

- У нас ведь и это уже продумано, - тихо начала возражать Четвертая, то Учитель одним мимолетным взглядом остановил ее.

- Да, я и сам прекрасно помню, что у нас все продумано и конкретно в это время года в качестве дознавателей к нам пожалуют слабые маги. К тому же мы уже знаем, что они любят, на что падки. Да и время пришло ребятам оперяться.

У девушки и парня в этот момент были одинаковые безмерно удивленные выражения лиц. Видимо, новость о том, что моим курсантам пора устраивать выпускной была для них сродни грома среди ясного неба.

- Но как же, Учитель?.. – прошептал Седьмой. – Ребята же еще не готовы.

- Ничего страшного! – голосом нетерпящим пререканий быстро отозвался маг, который снова, буквально на глазах, видимо, в ожидании дознавателей начал стареть. – Часть пути вы все пройдете вместе. Только потом Четвертая с Женей от вас отделятся. А до этого продолжите свои занятия в походном режиме.

Теперь пришел черед удивляться и мне, ибо я, как бы, никуда и не собирался, ни сам, ни в компании с этой небезынтересной девушки. Но меня, скорее всего, спрашивать никто и не собирается. Да и мне, если подумать, не резон сталкиваться здесь с теми, кто прибудет расследовать мои темные делишки.

- Но почему, Учитель? – очень тихо и с неподдельной вселенской грустью в голосе спросила девушка.

- Второй прислал весточку, - мгновенно помрачнев лицом, произнес старик, - смена вам готовится уже в следующем месяце.

- Опять?! – ахнула Четвертая и закрыла рот ладонью.

Я взглянул на реакцию Седьмого. Лицо парня превратилось в каменную маску. Только желваки ходили под кожей, да зубы скрипели, грозясь рассыпаться – так сильно он стиснул сейчас челюсти.

С минуту в комнате, где мы вчетвером сидели, царила полнейшая тишина, потом Четвертая, прокашлявшись, задала вопрос. С первого раза из ее горла вырвался просто сип, и тогда девушка привстала, налила в кружки себе и остальным воду из стоящего на столе кувшина. Когда Четвертая пила, я слышал, как стучат ее зубы о край керамической кружки.

- Кого же вы возьмете с собой, Учитель, если мы с Седьмым уйдем на задание?

- Специально для этого мероприятия Второй присылает к нам Тринадцатую.

Девушка согласно закивала.

Судя то тому, какое напряжение висело в воздухе, тут сейчас обсуждалось дело жизни или смерти, и потому мне, против обычного, было жутко интересно, что вообще должно произойти такого, чтобы целый лагерь недоучившихся курсантов покинул свое расположение, чтобы для кого-то там его освободить?

- А что за смена? – наконец, не выдержав, аккуратно и тихо спросил я.

- Дети, - уже практически полностью овладев собой пояснила Четвертая, - такие же дети, какими были наши курсанты, что теперь становятся выпускниками.

Не скажу, что я все понял. Точнее, скажу, что я ни черта не понял, но даже такой толстокожий дуболом, как я понимал, что для обстоятельных расспросов сейчас не место и не время.

- Тринадцатая – это хорошо, - сухим, ломким голосом проговорил, наконец, Седьмой.

- Тринадцатая – это просто замечательно! – грустно улыбнулась девушка. – Дети ее любят. Ее все любят, но дети – особенно.

В комнате снова повисла