Целитель #17 Этот мир, придуманный нами - Валерий Петрович Большаков

— Дожил… — выдохнул Дмитрий Павлович, и шмыгнул носом.

Самое время сказать напыщенно, красуясь, как в глупых романах: «Теперь и помереть не жалко!»

— Ага… Не жалко… — пробурчал Дэ Пэ, кривя губы. — Жа-алко!

Оставляя кресло, старик плотно сжал рот, чтобы не кряхтеть, и медленно, не торопясь, зашагал в прихожую.

«А схожу-ка я, погуляю! — решился он. — Подышу хоть свежим воздухом!»

Сборы заняли полчаса, и вот исшарканный порог остался за спиной, как Рубикон.

— Шагай, шагай, окаменелость… — брюзжал Григорьев. Оглянулся воровато, и запел слабым, скрипучим голосом: — Марш вперед, труба зовет, бра-авые ребята! Выше голову держать, сла-авные орлята!

Пятница, 25 ноября. День

Москва, Кремль

Этот кабинет, самый высокий кабинет страны, так и назывался у чекистов — объект «Высота». Здесь работал Брежнев и вся череда президентов СССР — Андропов, Романов, Лебедь…

И ничегошеньки не менялось в обстановке — хорошая, чисто английская традиция. Всё тот же тяжелый, основательный стол, и даже знаменитые «рогатые» часы, чей циферблат обрамлен штурвальчиком, те же самые, что отмеряли время в далёких семидесятых. А в четыре высоких окна по-прежнему видны «дома-книжки» с проспекта Калинина и высотка МИДа, прикрытая, как шапочкой, башенкой со шпилем — строения будто заглядывают в кабинет поверх кремлевских зубцов и крыш.

В простенке между оконных проемов, точно посередине, висит портрет обволошенного Маркса. Напротив, на длинной светлой стене — Энгельса и Ленина.

Путин покинул рабочее место президента СССР, и медленно прошагал к окну. Теперь этот вид — зеленая кровля Арсенала, огромная Троицкая башня — на долгих пять лет. Как минимум…

Владимир Владимирович усмехнулся. Горячка предвыборной кампании, вся эта полукочевая жизнь в постоянных разъездах, напряжение самих выборов и даже инаугурация — всё схлынуло.

Первые дни он чувствовал себя очень странно, словно и не его выдвигали на высший пост в государстве. Смотрел, как будто со стороны. Телевизионщики списали его состояние на уже ставшую знаменитой «путинскую сдержанность», а ему просто было не по себе — избранный президент с трудом привыкал к новому статусу, и далеко не сразу уверовал, что произошедшее с ним — правда.

Да, пара дней потребовалась, чтобы новая реальность слилась с его буднями. Всё…

Теперь не его станут вызывать в Кремль, а он сам будет приглашать «на ковёр»…

«Какое „всё“! — усмехнулся Путин. — Всё только начинается!»

Клацнула дверь, и в кабинет заглянул личный секретарь.

— Владимир Владимирович, — прошелестел он. — Елена фон Ливен…

— Да-да, пусть войдет.

Начальница УСБС не вошла, а явила себя. Годы брали свое, но время еще не стерло с лица княгини следы увядшей красоты. И это, не считая жизненной энергии, мягкого обаяния и той самой породистости, по слухам, отличавшей знать.

— Елена Владимировна! — шутливо поклонился президент.

— Владимир Владимирович! — по-светски отозвалась фон Ливен, изображая элемент реверанса.

— Прошу! — дождавшись, пока сядет дама, Путин занял свое место за столом, и переплел пальцы. — Хочу ознакомить вас с решением некоторых кадровых вопросов, — начал он в официальной манере, но тут же будто слабину себе дал, улыбнулся краем рта. — Вчера я подписал приказ о назначении командующего Черономорским флотом, адмирала Ивана Гирина, первым заместителем главнокомандующего ВМФ СССР…

— … Рыцаря Приората, — пробормотала тихонько княгиня.

— Что-что? — не расслышал президент.

— О, это я так, о своём, девичьем! — поспешно улыбнулась фон Ливен.

Владимир Владимирович лишь кивнул, продолжая:

— … Повысил его в звании до адмирала флота. Истинный русский офицер! Он мне чем-то напоминает Ушакова… В том числе, и внешне. Да и сын в него пошел, натура весьма независимая! Когда Максиму Ивановичу, и года не прослужившему в звании каплея, вручили погоны капитана 3-го ранга, он сразу поинтересовался в штабе, не с отцовской ли это подачи? Его успокоили: повысили, дескать, за участие в боевых действиях!

— Да-а? — удивилась княгиня. — А Максим мне ничего не рассказывал! Мы как-то пересеклись с ним этим летом.

— Скромный товарищ, — усмехнулся Путин. — Грызться за чины не станет, но и своего не упустит… Это случилось в позапрошлом году. Максим Гирин служил тогда на УДК «Владивосток». Корабль совершал переход из Раджина в Камрань, и вошел в Тайваньский пролив как раз, когда Южный флот КНР разворачивал «правоохранительную операцию» в терводах Тайваня. Попросту говоря, устанавливал блокаду острова, которую китайцы политкорректно именовали «карантином». До сих пор неясно, что пришло в голову тайваньцам, но их эсминец «Ки Лун» и фрегат «Чэнь Кун» атаковали наш вертолетоносец. Командира БЧ-2, — а это артиллерия, ракеты и прочее — ранило, и Максим тут же заменил «бычка». Действуя решительно, грамотно и умело — я повторяю строки из приказа штаба Тихоокеанского флота — капитан-лейтенант Гирин отбил атаку тайваньских ВВС, «спустив» в море звено F-18, и потопил вражеский эсминец, использовав всего две противокорабельных ракеты. Третья досталась фрегату…

— Молодец! — восхитилась ее сиятельство.

Владимир Владимирович согласно покивал, разглядывая — и разгадывая — свою визави. Именно ее, женщину, хоть и кандидатку в члены ЦК КПСС, но титулованную дворянку, крещеную — и верующую! — он прочил на должность председателя КГБ.

Хватало, конечно, и других претендентов, вполне себе пролетарского происхождения, но Путину понравилось, как Елена фон Ливен повела себя в жутком ЧП с «прорывом инферно» в Подмосковье, да и в январский кризис. И существовал еще один довод «за»…

Однажды он прочитал представление Елены Владимировны на «Золотую Звезду», подписанное Цвигуном после краха операции «Полония», и с очень интересной резолюцией Андропова: «Наградить орденом „Александр Невский“ — для дворянки это будет самая высокая награда, даже выше звезды Героя». И Ю Вэ не ошибся, княгиня очень гордилась своей наградой.

Путин сдержал улыбку, припомнив, как он удивился, узнав, что коллеги и подчиненные обращаются к Елене Владимировне со старорежимным «ваше сиятельство», но потом понял, что они это делают не хохмы ради, а, чтобы подчеркнуть своё к ней уважение. К тому же и сам глава дома Романовых передал почему-то княжеский титул именно Елене, женщине, а не её кузену Анатолю Ливену. С чего бы это?..

— Елена Владимировна… На родовом гербе Ливенов значится: «Государю и Отечеству»… А что это значит для вас?

Фон Ливен посмотрела на президента внимательно и строго.

— Для меня, Владимир Владимирович, это не пустой звук, — сказала она отрывисто. — Не примите за высокий штиль, но