Станция Клондайк. Часть первая: где - Валерий Масляев

атмосферными куполами десяток планет и лун, орбитальными фермами, автоматическими производствами и вывезти туда лимиту. Стоить такой проект будет колоссальных денег, но это вполне реально. Однако, при этом возникает другая проблема, в решении которой Демографы солидарны с Прогрессистами.

— Ханни, скажи пожалуйста, почему вы их называете «лимита»? — спросил Бесекерский.

О мой Турбо-Иисус, в какой дыре он родился? Хотя, судя по прическе, на Бадакшаане. Ладно, ответим:

— От слова «лимит», что означает предел или ограничение. Парламент сектора Сол достаточно давно принял закон, что полные гражданские права получают только те граждане, которые платят налогов хоть на один кредит больше, чем получают субсидий. Большинство марсиан же, примерно две трети, живут за счет базового пособия, не имеют права голосовать в выборах планеты и сектора.

— Но на в федеральных выборах (президент, сенат), у них есть право голоса?

— Да, к сожалению. Лимита всегда голосует за тех, кто пообещает ей побольше подачек. И это одна из проблем, которую хотят решить Демографы и Прогрессисты. Среди обеих есть и умеренные, и радикальные ветви, их отличия — в методах. Умеренные демографы — за создание рабочих мест в иных секторах, оплату билетов, выплату подъемных, всеобщую рекламную компанию иммиграции с Марса. Радикалы предлагают все тоже самое, плюс обширный пакет репрессивных законов, например, ужесточение прав на деторождение, сокращение базового пособия в зависимости от возраста и даже принудительное перемещение.

Все, что я рассказывала, мне казалось банальным, общеизвестным и даже естественным. Перенаселенный Марс появился не вчера, этой проблеме больше века. Но меня слушали не перебивая, для тех, кто родился и вырос в иной обстановке, все это звучало очень уж непривычно.

— Теперь о Прогрессистах. Они зачастую отказываются считать Демографов своими сторонниками, заявляя, что те решают только чисто утилитарные задачи, по оптимальному размещению людей на разных планетах. Что само по себе не может быть самоцелью, это сугубо второстепенно, а в первую очередь необходимо создать ситуацию технологического рывка. Этим словосочетанием у них называется иная система ценностей, построенная на возможности реализации таланта отдельных людей. Они полагают, что среди тридцати без малого миллиардов лимиты, можно найти не менее трех миллионов (один на тысячу) талантливых ученых, и примерно столько же художников, писателей, программистов, музыкантов. Этот человеческий капитал надо взращивать, создавать условия, обучать и эффект будет потрясающий. Тот самый прогресс, которого нам всем не хватает.

— Ханни, скажи пожалуйста, — Бесекерский решился на еще один вопрос, — зачем создавать условия для миллиардов, если нам нужны всего лишь миллионы?

— Прекрасный вопрос, — Шеф как будто вспомнил про нас, — и ответ на него тоже прекрасен: незачем. Мы заберем свои три миллиона, а после этого, вы, Демографы, возитесь с теми, кто остался.

— Да, именно так. У нас будет Элизиум, а вы организуйте работу для всех остальных. На содержание избранных тоже нужны средства.

— Пока, если честно, не вижу в этом скелета. Вернемся к USC, какие бусинки можно надеть на эту ниточку?

В голове возникла фраза моей юности, когда я училась на пилота:

«Гонки — это скорость. Скорость — это двигатели. Двигатели — это USC.»

Тема двигателей была со мной с самого детства. Оба моих родителя являлись конструкторами космических двигателей. Я знала, чем отличается магнитоплазменный двигатель от ионного или электротермического. Про двигатели в моей семье разговаривали всегда: за завтраком, на прогулке и даже во время сна. На факультете пилотирования у меня был высший балл по предмету «Строение и эксплуатация двигателей», что очень помогло в то время. Я даже ставила в тупик преподавателей, рассказывая им принцип работы новейших апгрейдов.

В мой отпуск родители, ничуть не изменяя привычкам, обсуждали целую детективную историю, связанную с Фрайди Браун, и, разумеется, двигателями. Я не собиралась вникать, но сюжет зацепил мою репортерскую душу. Дело было так: в лаборатории появилась новенькая, которая занималась фокусировкой быстрых нейтронов. Это всегда считалось почти безнадежным, потому что частицы не обладали зарядом, их было крайне сложно уговорить лететь в нужную сторону. Как правило, они летели куда вздумается, не выполняя никакой полезной работы. Так вот, создавая микроскопические локальные искривления метрики, она смогла уговорить непокорные нейтроны лететь примерно в одном направлении. Я даже не пыталась запомнить во сколько раз и на сколько процентов стало все лучше, но бонзы корпорации эти цифры усвоили быстро: моментально прибежали похлопать по плечу в качестве благодарности, а также сообщить что отныне будет строгий режим секретности, оформлен патент, и вообще, мисс Браун, лучше бы вас запереть понадежнее. На следующий день было обнаружено, что все материалы пропали, а неблагодарная изобретательница сбежала, оставив разгромное письмо, что ее изобретение — это достояние всего Человечества. Похоже, идея просидеть взаперти остаток жизни ей не понравилась, и я ее отлично понимаю. Родители понимали тоже, и невзначай сообщили, что если где и будут испытывать этот экспериментальный образец, то наверняка на фронтире, где не действуют законы Федерации, патентное право в частности. И если кто-то сообщит им о результатах такого испытания, включая параметры тяговооруженности (далее прозвучало еще с десяток терминов), то они родную дочь обнимут и расцелуют. Намек более чем прозрачный.

Вспоминая эту историю, я, ненароком, выпалила:

— Двигатели!

— Что? — встрепенулся Дон Альберто, — продолжай. Что с двигателями?

— Вполне вероятно, там будут гонки, — мою мысль продолжил Бесекерский, — на Клондайке некто Луиджи Тарано, со станции Баккара собирается открыть казино. Он представляет картель Корже, азартные игры и гонки — их тема.

— Дон Луиджи! Ну надо же, сколько лет, сколько зим.

— Сэр, это тоже бусинка?

— Кто? И почему?

— Дон Луиджи. Вы так сказали, как будто давно знакомы, но не ожидали. У нас все неожиданное становится бусинками.

— А ты хорош. Нет, он ближе к нашей стороне… если тут вообще есть стороны. Ханни, ты гонки имела ввиду?

— С удовольствием в них поучаствую, Шеф. Но нет, в USC считают, что у них украли перспективную разработку двигательного апгрейда.

— Если почитать сводки на эту тему, лет так, скажем, за десять, то их обворовали с ног до головы. Это не новость.

— Разумеется. Но гонки на фронтире — вне юрисдикции законов Федерации, и там можно продемонстрировать улучшенный двигатель, без боязни его конфискации.

— Зачем?

— Чтобы продать USC. Только уже за другие деньги, разумеется. И для этого корпорации нужен филиал, они совершенно не против раскошелиться за то, что эффективно работает.

— Разумно. Но мотив слабоват, зачем