Первый пользователь. Книга 12 - Артем Сластин

очередной глоток, терял контроль и вновь впадал в пьяное забытье. Но Богдану было плевать. Здесь, в этом подвале, ему никто не мог указывать, и никто не мог нарушить его покой. Опять же, кроме таинственного гостя, вновь некстати вспомнившегося.

— Эх, жаль, что Макс не остался. — Пробормотал он, доставая новую бутылку из инвентаря. — Вдвоём всё же веселее, а там глядишь, и третьего бы нашли со временем!

Коммуникатор на его запястье вдруг завибрировал, и на его поверхности высветились странные символы. Богдан скривился, и одернул рукав, скрывая устройство из виду.

Он встал, шатаясь, вышел из каморки и зачем-то свернул налево, в сторону, в которую и ушел тогда странный визитер. Пошёл вдоль коридора, опираясь ладонью на кирпичные стены, как они вдруг начали меняться. Цементные швы стали глубже, из них начала сочиться мерзкая жижа, слегка светящаяся в полумраке.

Воздух наполнился запахом гнили, и Богдан на секунду замер, вспомнив, как однажды, ещё в армии, его командир отделения говорил: «Если тебе кажется, что что-то вокруг не так, то доверяй своим чувствам. Чуйка у тебя что надо». И это была правда. Он всегда чуял засаду и десятки раз спасал отделение от гибели. Но вот в последний раз, когда их накрыли с воздуха, всё что он сумел сделать, только сам прыгнуть в ближайший ров, оставив боевых товарищей умирать.

— Чушь! — Прохрипел он, останавливаясь и выгоняя из головы воспоминания. Открыл инвентарь, достал бутылку самогона и присосался к ней, щедро глотая спирт.

Где-то вдалеке, в темноте, раздался крик — резкий, пронзительный. И в нём было чертовски мало от человеческого.

— Чёрт с тобой. Не иду я никуда, видишь? Не иду… — Погрозил он кулаком в темноту. Из внезапно ослабшей второй руки выскочила бутылка, упала на пол и разбилась.

Он вернулся обратно в свою каморку, но даже в ней что-то изменилось. Крысы стали крупнее, их глаза блестели так, словно они понимают, что происходит. Одна из них, самая смелая, подползла к его ноге и встала на задние лапы, словно ожидая приказа.

— Пошла вон! — Богдан ударил по полу, но крыса не убежала. Она просто смотрела на него, и в её взгляде было что-то человеческое.

Он отвернулся, решив, что это игра света. Но когда снова взглянул, крыса пропала. Зато на потолке, там, где раньше висела лампочка, теперь виднелась трещина, из которой лился грязный белый свет.

— Нет уж. — Богдан прилёг на старое одеяло, прижимая к груди бутылку. — Я не пойду туда. Не пойду…

Но сон не шёл. По углам пищали крысы, мерцал льющийся сквозь трещины свет, а где-то в голове, глубоко под слоем алкоголя и отчаяния, проснулся старый, почти забытый голос — голос его командира: «Давай Богдан! Ты же десантник. Десантники ничего не боятся! Ни бога, ни черта! Прыгай!».

— Заткнись… — Прошептал он, но голос не умолкал.

Он сел, достал новую бутылку и снова начал пить, пытаясь утопить в самогоне свои мысли. Но даже алкоголь не мог заглушить чувство вины. Чувство, которое и разрушило его жизнь. Оно липла к нему, словно паутина, и Богдан знал, что однажды ему придётся встать. Просто не сегодня. Не сейчас. Не с этой бутылкой в руке.

* * *

Ещё несколько дней спустя, окружение снова начало меняться. На время затихшие крысы теперь все ходили на задних лапах и когда думали, что он спит — водили вокруг него хороводы. Он подсматривал за этим сквозь щелочку в старом рваном одеяле и потел от страха. Поначалу пробовал даже убивать их — но это были неправильные крысы. Удары проходили сквозь их тела и за них не давали опыт, словно это был галлюцинации.

— Ну и хрень… Неужели до белочки допился? — Пробормотал он, опрокидывая в рот очередную порцию спиртного.

Но алкоголь не помогал. Крысы не уходили, вдобавок на запястье вновь вибрировал коммуникатор, словно стараясь привлечь его внимание и Богдан сдался, обратив на него внимание. Устройство, долгие месяцы не подающее признаки жизни, внезапно начало показывать новости, транслируя мелькающие один за другим заголовки: «Вторжение ящеров. Паника в городах…», «Призыв к сопротивлению. Формирование добровольческих отрядов проходит в зданиях администрации ваших населенных пунктов.»

Богдан сжал челюсти, пытаясь отмахнуться от этих тревожащих сообщений, как от назойливой мухи. Хватит! Он уже отвоевал своё! Теперь будет жить как хочет! Но, они уже впились в него, как клещи. Его взгляд невольно упал на трещину в потолке, из которой сочился белый свет. Он вспомнил, как Макс что-то говорил о портале, о космосе, о других мирах. Вспомнил, как тот уходил, оставляя его одного и подумал, что возможно следовало пойти с ним. Он же как-то выбрался.

— Да чёрт с ним! — Громко закричал мужчина, но его руки дрожали. — Мне и тут нормально.

Он попытался забыться, продолжая заливать мысли алкоголем, но в голове снова зазвучал голос из прошлого: «Ты десантник, Богдан. Даже если ты бросишь службу, ты всегда будешь десантником. А это значит — что твоё призвание, защита людей.»

Голос человека, который учил его прыгать с парашютом, стрелять в цель. Голос, который он ненавидел после увольнения, когда все его идеалы разбились о реальность. Голос, который не умолкал, хотя человек был давно мертв — ведь он сам тащил окровавленный кусок мяса на базу. Голос, последними словами которого были: «Не вини себя». Но он знал, что это он виноват. Что он не послушался слабого предчувствия, терзавшее его в тот день с самого утра. Он не остановил командира, не сказал, что нельзя!

— Заткнись… — Прошептал он, но голос в голове не умолкал.

Внезапно крыса, сидевшая рядом, резко прыгнула на стол, перевернув бутылку. Самогон расплескался, и Богдан раздражённо ударил рукой, отшвырнув грызуна в угол. Ошеломлённо посмотрел на него. Этот, грызун, в отличие от предыдущих крыс — был настоящий.

Крыса, обиженно попискивая, ринулась в угол, пересекая комнатушку наискосок и закопалась в ворохе старой одежды.

— Ладно… Уговорили. — Пробормотал он, глядя на коммуникатор. — Посмотрю, что там у них там приключилось.

Он активировал устройство, открыл новостной портал и ткнул в первое попавшееся видео: камера снимающего дрожала, вокруг раздавались истошные крики людей. На заднем фоне — разрушенный город, пылающие дома. И среди всего этого хаоса — плачущий ребёнок, сжимающий в руках окровавленного игрушечного медведя.

Богдан замер. Он узнал этот город. Если по этой улице пройти прямо, потом повернуть налево, то вот