Адмирал Империи – 56 - Дмитрий Николаевич Коровников

Сначала вмешалась Хромцова — ее корабли внезапно покинула лагерь первого министра. Потом, когда Суровцев все же настиг беглецов, появились балтийцы. В итоге император ускользнул, а молодой контр-адмирал получил выговор от Грауса. Неприятный удар по самолюбию для честолюбца.

Шереметьев вернулся к рассматриванию тактической карты системы, еще раз окидывая взглядом диспозицию. Его решение объединить три эскадры шло вразрез с его же первоначальным планом, одобренным Птолемеем Граусом. Но информация о мобильных фортах меняла все.

К тому же именно сейчас еще был шанс захватить Константинов Вал до того, как защитники реализуют свой план. Разделение фортов, перепрограммирование систем управления, координация действий — все это требует времени. Времени, которого у них может не оказаться.

Если ударить быстро и мощно, прорваться к переходу на «Лиду» и захватить управляющие станции… Тогда мобильные форты достанутся ему. Ирония судьбы — использовать оружие противника против него самого.

— Господин адмирал! — на мостик вошел Валериан Суровцев. Подтянутый, в безупречно сидящей форме, с горящими честолюбием глазами. — Контр-адмирал Суровцев по вашему приказанию прибыл!

Шереметьев обратил внимание на характерный жест — Суровцев машинально поправил золотые погоны. Новоиспеченные адмиралы часто так делают, словно не веря в реальность своего повышения. Пройдет года два-три, прежде чем погоны станут привычными.

— Вольно, Валериан Николаевич, здравствуйте, — кивнул Шереметьев. — Рад видеть вас. Надеюсь, путь от вашего крейсера прошел без приключений?

— Так точно, господин адмирал. Правда, пришлось маневрировать между транспортами снабжения — они все еще подтягиваются к основным силам.

— Тыловики вечно опаздывают, — философски заметил Шереметьев. — Как ваши «золотые» крейсера? Экипажи в порядке?

— В полном порядке и боевой готовности! — с жаром ответил Суровцев. — Люди рвутся в бой, особенно после… — он чуть замялся, — после недавних событий.

— Вы имеете в виду неудачу с поимкой мальчишки-императора?

Лицо Суровцева чуть потемнело:

— Это было стечение непредвиденных обстоятельств, господин адмирал. Предательство вице-адмирала Хромцовой никто не мог предугадать.

— Да, уж, — Шереметьев позволил себе легкую усмешку. — Как и появление балтийцев. Тоже непредвиденное обстоятельство?

— Разведка не сообщала о присутствии сил Балтийского флота в том секторе, — упрямо ответил Суровцев.

— Разведка многого не сообщает после того, как стали применяться суда-генераторы. Именно поэтому адмирал должен быть готов к любым неожиданностям. Впрочем, — Шереметьев махнул рукой, — дело прошлое. Сейчас у нас есть задачи поважнее.

— Кстати, господин адмирал, — Суровцев явно обрадовался смене темы, — могу я узнать, почему изменен первоначальный план? Мои крейсера были готовы к автономным действиям в секторе альфа.

— Всему свое время, Валериан Николаевич. Дождемся прибытия вице-адмирала Усташи, тогда и объясню. Пока скажу только — появилась информация, требующая концентрации всех наших сил.

— Понимаю, — кивнул Суровцев, хотя по его лицу было видно, что любопытство его съедает.

— Кстати, вы ведь учились в Нахимовском вместе с этим Васильковым? — как бы между прочим спросил Шереметьев.

Выражение лица Суровцева мгновенно изменилось. Появилась гримаса, которую он тут же попытался скрыть:

— К сожалению, да. Мы были на одном курсе.

— И каково ваше мнение о нем? Беспристрастное, насколько это возможно.

Суровцев помолчал, явно подбирая слова:

— Талантливый офицер. Этого у него не отнимешь. Хорошая теоретическая подготовка, быстрая реакция, умение принимать решения в критических ситуациях.

— Но? — подтолкнул Шереметьев.

— Но слишком самоуверенный. Считает себя выше правил и уставов. Обожает идти на неоправданный риск. И эта его манера всегда выкручиваться из любых ситуаций…

— Везучий?

— Невероятно везучий! — с готовностью подхватил Валериан Николаевич. — Я всегда говорил — Васильков не гений тактики, а просто баловень судьбы. Все его знаменитые победы — череда счастливых случайностей. Любой грамотный офицер на его месте добился бы того же, имей он такую же удачу.

Шереметьев удовлетворенно кивнул. Его собственная оценка полностью совпадала с мнением Суровцева. Все эти легенды о блестящем тактике Василькове — не более чем журналистские преувеличения. Обычный офицер с необычным везением.

— В Русско-Японской кампании его, помнится, особенно превозносили, — заметил Шереметьев.

— О да! — Суровцев оживился. — Прорыв к Хоккайдо-4, рейд на их главную базу снабжения… Но если разобраться — что там было особенного? Японцы сами подставились, их разведка проспала передвижение наших сил. Васильков просто оказался в нужном месте.

— Как всегда.

— Именно! И эта история со спасением императора. Я имею ввиду ту, что произошла лет семь назад еще с покойным Константином Александровичем… Помните? И опять то же самое. Чистое везение.

— Обстоятельства всегда складываются в его пользу. В этом вы правы. Что ж, посмотрим, поможет ли ему фортуна против трехсот кораблей.

— Вряд ли он вообще примет участие в сражении, — с плохо скрываемой злостью заметил Суровцев. — Скорее отсидится в тылу, прикрывшись императором. А потом припишет себе чужие заслуги, как всегда. Если еще получит под командование корабли…

Шереметьев хотел было ответить, но вахтенный офицер доложил:

— Господин адмирал, вельбот с «Силистрии» запрашивает разрешение на стыковку. На