Воин-Врач VII - Олег Дмитриев

эта рекламно-имиджевая хренота работала уже в этом времени. Чем красивее и наряднее выглядит изделие, чем больше оно запоминается, тем выше шанс того, что его во-первых, купят, во-вторых, понесут хвастаться друзьям и соседям, а в-третьих, запомнят и разнесут имя чудо-ма́стера, что такие диковины выделывает. Но убедить их отказаться от привычки делать всё до ужаса красиво и так же долго удалось Глебу, когда он озвучил примерные тиражи, размеры партий нужных изделий. И как-то моментально стало не до красоты.

Лечь снегу нормально не дали. Обкатывали свежые прототипы практически по первому, который, может, и не мог уже растаять в любое время, но на нормальный зимний похож тоже ещё не был. На участках, где высота снежного покрова превышала пядь, все образцы вели себя предсказуемо. Но плетёные, лёгкие, значительно выигрывали в скорости.

Мы со Всеславом только диву давались, глядя на то, до каких мелочей и деталей всё КБ владело материалом. И это при том, что тут не было ни ПТУ, ни вузов, ни институтов. Но, хвала Богам, башковитые мужики водились и без этого. Чего стоило объяснение того, почему следует дождаться новой поставки от корел и чуди?

— А без них-то почему никак⁈ — негодовал Глеб.

— Они дерево везут и шкуры, княжич, — как несмышлёнышу объяснял ему Кондрат, ставший кем-то вроде главного конструктора. И одной только этой нравоучительной интонацией взбесил Глебку непередаваемо.

— Ты спятил что ли⁈ У нас кончились деревья? И шкуры⁈

— Там особое дерево идёт, пихтой зовётся. Оно легче осины, ольхи и даже липы. На одном изделии не менее пуда выгадать должно́, а это ж, батюшка-князь говорил, для скорости — первое дело. А шкуры оленей тамошних да лосей. Ими ежели полозья обшить — накатом лучше идти станет, чем нынче.

Глеб плюнул и больше в этот сопромат не лез.

Неделя круглосуточной работы ушла на то, чтобы довести все три отобранных из первой демонстрации прототипа до ума. На финальной «госприёмке» они выглядели почти одинаково, чуть отличаясь только обводами бортов. Непривычные для этих мест и времён высокие треугольные паруса́ были одинаковыми. И на каждом по центру красовался Всеславов знак. Не вышитый золотой нитью. И не нарисованный Лесей. Оттиснутый штампом в месте, размеченном при раскройке ткачами. Может, и без души́, зато быстро и однообразно.

К тому времени, как лёд на матушке-Двине и, по донесениям с Востока и Юго-востока, на Днепре стал прочно, под пара́ми, вернее, под парусами было две сотни саночек. В комплект каждых входило два набора полозьев: пошире для снега и поу́же, окованных снизу, для льда. По льду, не накрытому толстым белым одеялом, скорость достигалась невероятная. При том, что на борту сидело два механика-водителя и два стрелка́. Большого запаса громовика и огненного запаса в целях сохранения скорости и манёвренности не брали. Но в них и нужды не было. На учениях полсотни саночек пролетали версту за считанные мгновения, замирали, давали залп учебными болтами, повторявшими вес и аэродинамику зарядов динамита, и исчезали. Проверять пока не было ни возможности, ни, откровенно говоря, желания, но почему-то казалось, что пятьдесят таких «выстрелов из подствольника» смогли бы и Вавилонскую башню разнести.

Да, пожалуй, даже хорошо, что в этом благостном и мирном древнем времени не было ни интернета, ни мобильной связи. Пока ещё связались с Шаруканом, пока получили подтверждения и готовности от него и Глеба Переяславского. Зима набрала полную силу, щедрая на снега́ и морозы. Успели даже порадоваться результатам Кубка Всея Руси по ледне́, который проходил по старой памяти в Киеве, на Почайне-реке, а результаты печатали чуть ли не день в день все русские газеты. Ну, то есть стенгазеты, разумеется. Трофей взяли «Полоцкие волки». Золотой. Серебро ушло в Чернигов, а бронза — в Новгород. Тамошняя команда-отряд обещала в ближайшее время стать очень опасным противником. И мы со Всеславом и старцами от всей души радовались, что теперь они противостояли нам только на льду и с клюшками. Хотя, наверное, не мы одни этому радовались. Это был, пожалуй, первый год из долгой череды предыдущих, когда ни один русский воин не убил другого в усобицах, развязанных князьями. Которых исподволь, втихую натравливали друг на друга ромеи, германцы или латиняне. Теперь на коне были герои спорта. И страсти разгорались на трибунах. И это было невероятно здорово. А то, что носы́ съезжали на щёки, зубы разлетались красиво и руки-ноги, случалось, ломались — ну так это хоккей, а не шахматы. То есть, конечно, ледня. А на конец зимы были запланированы уже новые соревнования, ещё хлеще. Союзные! Там должны будут встретиться отряды стран от Норвегии до Югославии и от Иберии до Чехии. Ждали гостей от франков и англов. Задумка была широкомасштабная, конечно. Как и многие другие наши. Но для того, чтобы здесь, в Полоцке, продолжилась успешная практика замены массовых убийств на культмассовые мероприятия, Всеслав ни времени, ни золота не жалел. Уже сейчас люди, приезжая в другой город, сперва шли в церковь, потом по родне, друзьям и знакомым, а затем — на каток или стадион, где подходили к группам в шарфах и рукавицах тех же цветов, что носили сами. Даже на торгу можно было услышать:

— За «Черниговских орлов» стои́шь? Фрол-то ваш хорош, хоро-о-ош! Какой дуплет нашим во второй трети вколотил, а?

Да, от слова «болеешь» великий князь решил отказаться, и я, как врач, спорить с ним не стал. Поэтому за любимые отряды-команды у нас «стояли», а не «болели».

Болеть же на Руси вообще стали значительно меньше. Тотальная, зачастую насильственная, практика введения санэпидемстанций, инфекционных лазаретов и скорой помощи дело своё делали отлично. Им помогали и служители культов, религиозные деятели, не стесняясь на службах, вне зависимости от места их проведения, в церквях или в лесах-дубравах, упоминать время от времени и про чистоту, залог здоровья, и про важность прививок. Да, разумеется, мне не были доступны методы создания химических, рекомбинантных, виросомальных или субъединичных вакцин. Но и обычные, инактивированные, показывали здесь какие-то небывалые результаты. Да, в моём прошлом будущем они работали хуже, требовали ревакцинации, часто вызывали аллергию по сравнению с более современными вакцинами, разработанными при помощи генной инженерии. Здесь сравнивать было не с чем вовсе. До открытия генов тем датчанином, о котором я уже вспоминал, оставалось больше восьми сотен лет. До первой рекомбинантной ДНК ещё лет на шестьдесят-шестьдесят пять больше. А дети умирали уже сейчас. Поэтому мы со Всеславом продолжали использовать то, что было. Да, не панацея, конечно. Но я