Королевская книга - Наталия Сова

В тот вечер огромная лужа у ворот постоялого двора «Полтора орла» впервые покрылась льдом. Вот и осень кончается, подумала Арника, стоя под облачным небом. Темным северным краем небо навалилось на дальние холмы, за которыми раньше был город Изсоур. Здесь, близ Сырого Леса, три большие дороги — из Антара, из Кардженгра и из самой столицы — превращались в одну, ведущую мимо ворот постоялого двора в этот великий город. С тех пор как Изсоура не стало, дороги год от года все больше зарастали бурьяном и постепенно сливались с окружающими пустошами. За все лето здесь проехало лишь два обоза — последние уцелевшие жители покидали эти места, двигаясь на юг, на поиски лучшей жизни. Отсюда были хорошо видны руины замка Иволин на самой высокой из вершин и пепелище, оставшееся от деревни.

Арника присела на корточки, ненадолго прижала ко льду палец и стала рассматривать возникшую маленькую луночку. Странно, думала Арника, почему в мире все гораздо легче ломается, нежели создается. Чтобы исчез след минутного прикосновения, воде и холоду придется трудиться целую ночь. Чтобы заново отстроить сожженный в одну ночь замок, понадобится, наверное, больше года. Может быть, где-нибудь далеко-далеко есть на свете такие края, где разрушать так же трудно и долго, как у нас — строить и чинить…

Стало зябко, и Арника привычным движением закуталась в длинные пушистые волосы. Ей летом исполнилось двадцать, но, так как никто к ней ни разу не сватался, она носила вышитую ленту на лбу и никогда не заплетала кос.

Однажды в раннем детстве она вдруг заметила, что не может быть вместе с другими людьми. Что-то отделяло ее от них, что-то прозрачное, но непреодолимое. И только совсем недавно Арника обнаружила, что пространство вокруг нее плотнее, чем везде. Скорее всего, оно сжато так, что один шаг вмещает в себя тысячу шагов и люди на самом деле гораздо дальше от нее, чем кажется.

Именно потому никто никогда не слушал ее речей, не приглядывался к выражению ее лица. Она старалась подходить к людям как можно ближе, но расстояние все равно оставалось очень большим. Сами люди этого не замечали, говорили с ней из своего дальнего далека, не заботясь о том, поймет Арника или нет. Расстояние часто искажало смысл их слов, а они сердились, порой даже кричали на Арнику, будто она была виновата.

Совсем иначе было с вещами. Вещи были рядом, их речи Арника всегда понимала. Цветные нитки говорили ей, как именно они хотят лечь на ткань, она всегда исполняла их просьбы, и лучше ее вышивок не было во всей округе. Блюда для особых гостей готовила только Арника. Выуявь тоже неплохо стряпала, но не знала, что обычно овощи и крупы сами говорят, как с ними нужно поступить, чтобы получилось вкусно. По скрипу ворот Арника могла определить, нравятся ли им въезжающие гости, а по едва слышным звукам из кладовой — догадаться, какое настроение сегодня у Закаморника, маленького существа, которого, кроме Арники, никто не видел.

Она могла беседовать с лесом и его существами так же непринужденно, как с домом и его вещами. Она знала, в какой из последних дней зимы начинает оттаивать ветер, и умела ловить в осенних лужах отражения пролетающих птиц.

Наступили сумерки, и глаза Арники поменяли цвет с голубого на серый. В сумерках она видела гораздо лучше, чем другие, — наверно из-за того, что мир вокруг менял цвет одновременно с ее глазами. Никто бы не разглядел цепочку всадников, движущихся по темному склону дальнего холма, как раз там, где раньше по вечерам мерцали тусклые огоньки деревни. А она разглядела. Один стремительно летел впереди, и остальные, усталые, изо всех сил торопились следом. Они спускались прямо в лес, где жил снегль. Конечно, они ничего не знали о снегле, иначе бы ни за что не поехали через лес сейчас, поздней осенью, да еще в сумерки, когда снегль, говорят, выходит на дорогу и, задрав клыкастую морду, ждет Первый Снегопад. А когда дождется, сразу же меняет цвет с дымчатого на светящийся белый. Арника проследила, как всадники скрылись среди облетевших, подернутых серебристым туманам деревьев, и вернулась к своему занятию.