Капитан Френч, или Поиски рая - Михаил Ахманов

Что же касается потомства, тут ситуация сложней: хоть все генетические особенности наследуются, одни из них заметны и активны, другие пребывают как бы в латентном состоянии и проявляются лишь через два-три поколения. Правда, есть способы пробудить их. К примеру, специалисты Тритона… Но я слишком увлекся. Вряд ли такие нюансы пришли Шандре на ум в этот момент; она лишь тряхнула головкой и заявила с неподражаемым женским высокомерием:

— Массаракш! Уверяю вас, я вполне способна отличить кибернетический механизм от своего супруга. Особенно в постели!

Мы проследовали на ужин, а наш рептилоид удалился в прямо противоположную сторону. Не могу сказать, что я ему сочувствовал; я не люблю напоминаний о том, сколько мне лет. Мои годы — мое богатство, и пересчитывать их дозволено не всякому.

Затем случился еще один эпизод, весьма любопытный и подтвердивший, что я могу довериться своей супруге. Она стремительно взрослела; я уже не сомневался, что через пару лет она справится с любой щекотливой ситуацией. И лишь один вопрос беспокоил меня — справлюсь ли с ней я сам?..

Вернувшись с очередных степных скачек, мы обнаружили записку от Ван Бюрен Файт, моего агента по связям с местными кутюрье. Собственно, эти дела я считал уже завершенными, и Файт оставалась моим сотрудником по двум причинам: во-первых, я увольняю своих людей за час до вылета; а во-вторых, Файт была прелестной девушкой, толковой и энергичной, и Шандра ей благоволила. В ее записке сообщалось, что некая Ван Трей Удонго желала бы привлечь принцессу КиллаШандру к демонстрации мод осеннего сезона — разумеется, за весьма приличный гонорар. Если миледи не возражает, ей остается только поставить подпись под соглашением и выйти на помост — вместе с еще одной манекенщицей не столь именитой, но уже снискавшей определенную известность. Каков же будет ответ?

Шандра была полностью “за”, но я сомневался.

С одной стороны, мне хотелось, чтоб она заработала немного собственных денег, округлив те суммы, что уже хранились на ее счетах (помните наше представление с панджебскими статуэтками?..); с другой стороны, теперь я знал, чем кончается демонстрация мод на Малакандре, и ничего не ведал о мадам Удонго. Ее имя не значилось в списках моих покупателей — верный знак второсортности или подмоченного реноме.

Я связался с Файт, но ее отзыв меня не вдохновил.

— Оборотистая леди, — доложила мой агент. — Владеет сетью ателье и модных лавок, не первоклассных, но вполне пристойных и недорогих. В основном обслуживает клиентуру со специфическими запросами — всяких типов, что желают выглядеть точь-в-точь как король на коронации, но при пустом бумажнике. Она, эта Удонго, неплохой модельер, с фантазией, но ее вещам недостает изящества и вкуса — наденешь их пару раз и выбросишь в утилизатор… Миледи Киллашандра таких платьев не носит! Да и я бы не стала;

— Что ей нужно от моей жены? — спросил я Файт, уже догадываясь об ответе.

— Ну, сэр, ваша супруга для нее — величайший из шансов! Такая реклама на все сорок пять краалей! Принцесса со звезд… или даже со Старой Земли…

— Звезды можно оставить, а вот про Землю мы лучше замнем, — откликнулся я.

— Твои рекомендации, Файт? Что ты посоветуешь?

Она подумала, поджав пухлые губки, затем решительно покачала головой:

— Я против, сэр! Конечно, я получила бы процент от сделки, но я против.

Репутация миледи стоит дороже моих комиссионных.

Я кивнул, взмахом руки выключил голопроектор и повернулся к Шандре. Моя супруга казалась опечаленной.

— Миледи не терпится раздеться? Она порозовела, но не опустила глаз.

— Грэм, ты ревнуешь? Ты огорчен тем, что твоя жена выглядит привлекательной для других мужчин?

— В одежде, — уточнил я, — только в одежде, моя дорогая.

— Но ведь этот финал… эта заключительная сцена… это всего лишь аспект искусства! Я хотела бы его продемонстрировать, а ты бы посмотрел, как у меня получится… Знаешь, ведь этот обычай мог уже распространиться в других мирах! Тебе это не приходило в голову?

Не приходило, хотя должно было прийти — ведь я считался великим распространителем культурных традиций! Впрочем, ничего нового на Малакандре не изобрели; стриптиз как таковой известен всюду, кроме, быть может, ортодоксальных миров. Но там — свои развлечения… кометы, посланные Господом, или цереброскоп-аннигилятор… Что до меня, я все же предпочитаю стриптиз. Только не в публичном исполнении моей жены!

Я посмотрел на нее и с дрогнувшим сердцем решил сменить гнев на милость.

— Ладно, девочка, можешь подписывать этот проклятый контракт! Я только прошу тебя не увлекаться в финале. Там есть вторая манекенщица — вот пусть она и раздевается!

— Но, Грэм, дорогой… Это же привилегия манекенщиц высочайшего класса!

— Что поделаешь, — вздохнул я, — у манекенщиц свои привилегии, у принцесс — свои… Положение обязывает, детка! Наша репутация должна быть на высоте! Я — Старый Кэп Френчи, Торговец со Звезд, Друг Границы, а ты — Леди-Которая-Не-Раздевается… На этом мы и закончим нашу дискуссию.

В ее зеленых глазах замерцали дьявольские огоньки.

— Леди-Которая-Не-Раздевается… — медленно повторила Шандра. — Но ведь бывают исключения, дорогой? Например, сейчас?

Она сбросила платье, и лишь через пару часов я смог связаться с Файт и сообщить, что ей все-таки светят комиссионные.

* * *

Я не таскался на репетиции — кроме самого первого раза, когда был представлен мадам Удонго. Справедливости ради должен сказать, что внешность ее меня приятно удивила. В ней чувствовался свой стиль — слишком пышный и яркий, слегка небрежный и безалаберный, но, безусловно, индивидуальный. Словом, знойная женщина, мечта поэта! Она выбрала зрелый возраст, от тридцати пяти до тридцати восьми, в чем усматривался оттенок покровительства — ведь ей приходилось работать с женщинами, которые выглядели на десять или пятнадцать лет моложе ее. Разумеется, все это было чистой бутафорией, но всякий бизнес в сфере искусства наполовину мираж, наполовину ловкий рекламный трюк. Судя по всему, мадам Удонго, игравшая роль старшей сестрицы своих клиенток, это отлично понимала.

Я познакомился с ней, вручил ей Шандру и распрощался, дабы заняться своими делами. Мои оранжевые обезьянки и птерогекконы, мои панджебские статуэтки и кристаллошелк, мои наряды и многие записи были распроданы, но кое-что еще оставалось. Например, великая драма “Гамрест”, которую я собирался всучить Фотсванскому обществу изящной словесности.

По словам Шандры, подготовка к осеннему шоу мадам Удонго продвигалась вполне успешно. Клев был изрядный; половина прежних моих покупателей собиралась участвовать в аукционе — конечно, не ради знойной мадам, но мечтая снова взглянуть на романтическую принцессу с древней Земли, то ли беглянку, то ли изгнанницу, то ли жертву своих научных пристрастий. Поговаривали, что даже наследный принц пожелал осчастливить мадам Удонго своим присутствием; ну а где принц, там и его жена, его наложницы и фрейлины. Короче говоря, высший свет! Офис мадам Удонго был осажден репортерами, столичные снобы чистили перышки, и все шло к тому, что повторится история с панджебским серебром. Правда, Файт скептически поджимала свои пухлые губки и, в отличие от меня, не пропускала ни одной репетиции, но ей не удалось обнаружить никакого подвоха. Вторая манекенщица, Ван Хазен Ратхи, оказалась приятной и сговорчивой девицей — во всяком случае, она не спорила с Шандрой, кому какое платье надевать. И, разумеется, последний номер программы оставался за ней, как было оговорено в составленном Файт контракте. Ратхи ничего не имела против, даже наоборот: ведь эта демонстрация, вместе с финальным апофеозом, могла стать вершиной ее карьеры.